В понедельник вечером было собрание христиан и поэтов у Ильюши. Был и Георг. Иван., шепелявый господинчик, похожий лицом и на удода, и на Бориса Бродского. Я избежал рукопожатья. Обсуждался вопрос: половой акт в свете христианства – и Яновский, Мамченко, Иванов несли страшный и стыдный вздор, а начал Федотов (докладчик не пришел, и Федотов предложил тему о «откровенности в литературе»).

Я сделал половину «Отчаяния» и отослал (40 гранок) Лонгу. Вчера должен был обедать с Буниным (вместе с Алдановым и Цетлином), но что-то спутал (был у Полана, а потом ужинал один в знакомом мне кабачке на rue Bonaparte, – за 6 фр. все-все-все), так что с 7 часов до 11 они звонили Ильюше. Завтракал вчера у Кянджунцевых. Видел девочку Иринину, – темноволо-сенькая, в огромной розовой коляске. У Сабы новый автомобиль. Он мне долго рассказывал свои любовные злоключения. Ирина в Лейпциг не возвращается, а муж – в Англии. Завтра буду по совету Полана у Gaston Gallimard, а послезавтра завтракаю с Софой. Сейчас сижу в кабаке по дороге к Моревской, где увижу Люсю и передам ему. Часы тикают в пальто. Дивная погода, Сена, как молоко.

Меня так мучит мой грек (не сплю по ночам, оттого что неистово чешется, – и это очень влияет на настроение), что решил повидать врача, а то от précipité blanc только хуже. Дурацкий этот деготь повлиял ужасно. На днях приезжает сюда Саблина (рожденная Фомина, бывшая страсть Юрика и сестра Гогель), и я с ней поговорю. Напиши мне много про Митеньку. Вот для него.

Прилагаю рецензию из бельг. газ. Маме написал.

Душенька моя, целую тебя.

Анюточке привет. За вещами еще не пришли.

В.

Париж, авеню де Версаль, 130 —

Берлин, Несторштрассе, 22

Любовь моя дорогая,

Paulhan только что мне написал, что «Outrage» «délicieux, merveilleux, convaincant» и что он его берет для «NRF». О «Poushkine» он хочет со мной еще поговорить, так что я опять иду к нему.

П. Н. был со мной крайне любезен. Я ему все изложил – как урок – и получил пятерку с плюсом. Виктор просил у него две тысячи в месяц за три-четыре статейки. На днях это решится.

Опять был у Маклакова – вернее, у H. М. Родзянко, который специально этим занимается и составил длинное прошение. Насчет мебели у вас не совсем точные сведения: нужно просто иметь permis de séjour, и тогда, по уведомлению фр. консула в Берлине, можно ввозить сюда без пошлины.

Радость моя, пиши мне. Целую тебя и его, моих душек. Прилагаю милейшую заметку Алд.

В.

Был у М. с Люсей, а потом был у доктора. Он советует делать какие-то уколы, двадцать раз по двадцать фр. Я отказался.

Париж, авеню де Версаль, 130 —

Берлин, Несторштрассе, 22

Душенька моя, любовь моя,

все письма, о которых ты спрашиваешь, давно написаны – и Саблину, и Зеке, и Лонгу, и Глебу, и Молли, и Галимару (от которого еще нет ответа; если не будет – позвоню). Живу в каких-то концентрических вихрях, переходя из одного в другой. Полай берет и conférence, но находит, что в переводах стихов нет «envolée», и, посоветовавшись с ним, я отправил их к Melot du Dy, для оперения. В четверг вечером был с томпсоновским (и шахматным – и очень милым) Бернштейном у Рашели. В пятницу завтракал с Софой и Люсей, а вечером с Ильюшей и Влад. Мих. (который не расстается с галстухом моим, очень ему идущим) ужинали у Кокошкиной-Гуаданини и вернулись по мрачным и пустым бульварам в 2 часа утра, – и с тех пор Ильюша с умилением все говорит о русских девушках, зарабатывающих (на) жизнь стрижкой собак.

В субботу было очень нарядное и веселое чтение у Ridel (но Вейдле was not a success, ибо, оказывается, он заикается, – зацепится за слово, и не может соскочить, и секунд пять работает на месте, а потом опять гладко, вообще же, он милейший). Вечером был в русском театре и потом до утра в кафе сидел с актрисами (и Ильюшей). Вчера был у Буниных (где были и Алд., и Рощин), а сегодня виделся с Поляковым в кафе (вопрос П. Н. еще не выяснен), затем был у ген. Головина и получил у него перевод на англ. язык. Виктору дают двести франков за десять страниц. Был у меня казах-киргиз Чохаев, специально для разговора об обстановке гибели Годунова-Чердынцева, и сообщил все, что мне нужно. Был я у сестры Канегиссера (между прочим: упоминание этой фамилии в моем «Даре» прозвучало – по уверению Алданова и Татариновой – страшной гаффой) и дал ей опцион, кинематогр., на «К.Д.В.». Был в Лувре (для работы Годуй. – Черд., К. К., о бабочках в старинных натюрмортах), а завтра встречаюсь со Ждановым. Был опять у Полана: если «Outrage» выйдет в «NRF», то больше 40 фр. за стр. не даст, а выйдет только через четыре месяца, так что он попытается устроить в «Mesures», а если нет, то в «N.R.F.». Достал «полезного» человека в Кэмбридже и несколько адресов на юге. Душенька моя, готовься к отъезду! Не буду тебе говорить о невыносимых терзаниях, причиняемых мне греком; зуд не дает мне спать, и все белье в крови, – ужасно. Есть хорошая новая мазь, но я не смею ее употреблять, так как на ней сказано «sali énormément le linge». Да, пожалуй, повидаю Дынкина. Виктор получил от Ridel около восьмисот. Я тебя люблю. Маленького моего целую. Еще много было всяких встреч, но что-то у меня все спуталось. Завтракал опять у Кянджунцевых: Ирина разводится с мужем и говорит, что он ей закатывал скандалы, когда они приглашали кого-нибудь и т. д. Девочка очень мило fait rotototo после бутылочки (рыжок). Вся неделя у меня «расписана». Прилагаю две рецензии. Все было бы хорошо, если бы не проклятая кожа. Люблю тебя. Старик был потрясен первой главой. Душенька моя, я так тебя жду. И его. В.

Париж, авеню де Версаль, 130 —

Берлин, Несторштрассе, 22

Любовь моя, благодаря геройскому упорству сделал промеж всех здешних моих посещений, дел и бесед сложнейший технический перевод на англ, язык, – вчера около двух кончил. Продлил визу на два месяца, т. е. получу ее в Лондоне по истечении этой. В министерстве встретил Гер. Абр., которому там обратной визы не дали. За вещами зашли. Встретился с бедным Ждановым, который приехал по случаю смерти отца: снова возникла возможность фильмы, так что я первым делом встречусь с Кортн. в Лондоне. Душенька моя, как ты, что ты, мне мучительно пусто без тебя (и без тепленького портативного мальчика), люблю тебя, моя душенька. Завтракал у Берберовых с Адамовичем: мы очень сладки друг с другом. У нее новая «Dawson girl» прическа, но тот же розовый мысок мяса между передних зубов. Сегодня увижу G. Marcel, который хочет, чтобы я повторил conférence (которую он перехваливает) в сорбоннском кругу: кажется, придется согласиться, хотя денег они как будто не заплатят. Получил длинное письмо от Саблина с «очень любезным» приглашением у него читать и с практическим советом найти «состоятельного» потомка царей, который бы вечер «пропагандировал», ибо, дескать, они «больше интересуются русск. литературой, чем истинно русские люди». От Струве – совершенного идиота – получил небрежную открытку, что он считает «нецелесообразным» двойное выступление. Я написал Саблину, Гринбергу, Гавронской, Лонгу (отослал очень изящный title-page), Чернавиной. Вчера завтракал у Antonini, который очень мил (если не считать тошного снобства). Мне нужен договор с Лонгом, чтобы знать, сколько он дает. Непременно пришли – или выпиши. У Виктора, по его словам, уходит масса денег, но он еще кое-что напишет Люсе. Кажется, я свой выбор останавливаю на Rochebrune, cap. St. Martin. Как только я вернусь из Лондона, тебе будет выслана виза. От мамы – ни строчки, не понимаю. Псориазис все хуже. По возвращении из Лондона что-нибудь предприму. У меня временами мечта: намазаться с головы до ног и лечь на месяц в больницу.