было легче манипулировать. Однако Габриэль, сам того не сознавая, в нескольких своих ипостасях оставил нам ценное указание…

Саломон остановился посередине коридора.

– Как это понять? Что за указание?

– Мы знаем, что разыскиваем человека умного и образованного. Он умеет искусно заметать следы, не оставив ни одного. Помнишь, ты же сам сказал, что он словно испаряется в воздухе. А на самом деле оставил один очень важный след: след в сознании Габриэля Шварца.

Теперь Саломон буквально впился в нее глазами, игнорируя поток студентов, огибавший их.

– Я почти уверена, что он сменил свой внешний облик, чтобы приблизить к себе Габриэля, и полностью вошел в роль. И тот, несомненно, никогда не видел его в истинном обличье. Но во время допроса он кое-что сказал. Он сказал, что на дворе стоял настоящий «водяной понедельник», то есть в этот день шел сильный дождь. Тогда я не обратила внимания на его слова. Такая формулировка показалась мне странной, но не более того. Однако сегодня, выходя из зала суда, я ее вспомнила. А вместе с ней вспомнила, что говорил на допросе адвокат Мелендеса, вспомнила Серхио и допрос Шварца… Мой шеф Пенья, который вырос в окрестностях Саламанки, объяснил мне, что «водяным понедельником» называют местный праздник и проходит он только в этом регионе.

Криминолог нахмурился и кивнул:

– А ведь верно. Эта традиция восходит к шестнадцатому веку: король Филипп Второй, который был очень набожным, запрещал проституткам присутствовать в Саламанке на протяжении всей Страстной недели. Их сгоняли на другой берег реки до конца праздника. В следующий за Страстной неделей понедельник падре Путас, то есть священник всех путан, должен был привезти их обратно в город. Но они могли прибыть только на лодках, дабы не осквернить своей греховностью римский мост… Отсюда и выражение «водяной понедельник». Я понимаю, куда ты клонишь: ты думаешь, что Габриэль, который живет в Мадриде, а не в Саламанке, мог услышать это выражение только из уст того, кого мы ищем. И он просто его повторил. А это подтверждает мою догадку, что он скорее местный, чем житель Верхнего Арагона, хотя все началось именно там.

– Верно.

– Пойдем-ка со мной, – вдруг сказал Саломон заговорщицким тоном.

Они спустились в подвал. Сквозь застекленную стену, выходившую во внутренний двор, проникал тусклый утренний свет; он освещал длинную фразу, начертанную на стене красной краской.

– Мы обнаружили это несколько часов назад и ничего не трогали, – сказал Саломон.

Лусия быстро достала телефон.

– Этой же краской написаны все поздравления на стенах, – продолжил он, – все имена докторов на факультете. Похоже, ты права: он чтит традиции.

Лусия набрала номер одного из связных службы криминалистики Гражданской гвардии.

– Высылай сокращенный наряд на юридический факультет Университета Саламанки, – сказала она ему. – В подвал. Надо кое-кого оштрафовать за граффити.

Она положила телефон в карман и перечитала длинную фразу: «Я нашел умирающую Прокриду, истекающую кровью, в изорванной одежде. Она пыталась вытащить из раны (о, плачьте над моим несчастьем!) стрелу, которую сама дала мне».

– Я еще позвонил Ванессе в библиотеку, – раздался рядом голос Саломона. – Той книги об искусстве, о которой говорил мой приятель, у нее нет. Зато она сообщила, что несколько лет назад у них был еще экземпляр. Но его украли…

– Украли? – переспросила Лусия. Почти не удивившись, она на секунду погрузилась в свои мысли. Наконец сказала, разглядывая надпись на стене: – Опять «Метаморфозы». В очередной раз… Похоже, разгадка близка: убийца где-то рядом.

48

Утро среды

Советник по делам образования при правительстве Кастилии и Леона Эктор Дельгадо внимательно смотрел на Саломона, и его лицо не выражало абсолютно ничего. Криминолог поймал себя на мысли, что сейчас он похож скорее на исполнительного директора какой-нибудь межнациональной компании, чем на советника по делам образования.

– Ты сказал, что есть новости по поводу ДИМАСа?

– Есть, – ответил Саломон.

Эктор Дельгадо сложил пальцы под подбородком. Наверное, этот жест он когда-то видел на телеэкране.

– Я тебя слушаю.

Саломон глубоко вдохнул и коротко, не вдаваясь в детали, изложил суть последних открытий и расследований, обнародовать которые, в общем-то, не имел права. Он с удовлетворением отметил, что, несмотря на всю свою спесь, этот мерзавец Эктор с трудом скрывал, что потерпел поражение.

– И все это вы обнаружили с помощью ДИМАСа?

– Скажем так, он был движущей силой, если следовать мысли Аристотеля, – подтвердил Саломон.

– Ты говоришь, что к вам присоединился офицер ЦОПа? – спросил Эктор Дельгадо, не уставая удивляться.

– Да. Лейтенант Герреро. А это свидетельствует о том, что при необходимости эта программа могла бы представлять большой интерес для криминальной секции Гражданской гвардии, и таким образом ее можно использовать в сотрудничестве с нашими университетскими командами.

– Впечатляет, – согласился Дельгадо. – Но вы пока не нашли виновного в этих убийствах…

– Эктор, мы вышли на его след несколько дней назад… Дай нам немного времени – и он будет наш, поверь мне.

В глазах советника промелькнула искра.

– В самом деле?

– Да. Эта следователь – классный сыщик, тонкая штучка. Она для нас просто находка.

– Вот как?

Саломон заметил, как сузились его глаза, превратившись в две узких щелки за очками. Советник по делам образования выглядел озабоченным.

– Эктор, ДИМАС доказал, что наш проект работает. Нам пора перейти к его более… индустриальной фазе. Необходимо установить новые протоколы, развить возможности информационной системы, создать базу данных на национальном уровне. Для этого нам нужно подкрепление: программисты, специалисты по сбору данных, по их анализу… А следовательно, нам нужно увеличение бюджета…

Саломон наклонился над столом. За его спиной висели в рамках дипломы и работы по криминалистике.

– Тебе не кажется, что пришло время пошевелиться, Эктор? Мы с тобой в школе протирали штаны за одной партой, мы вместе мечтали преобразовать университет, когда были студентами, помнишь? Я понимаю, что все это далеко, но тем не менее… Тебя не разочаровало наше поколение? Когда мы поступили в университет, нас очень угнетал тамошний консерватизм, но в конечном итоге мы же его и преумножили. В нашем университете царит консерватизм, и ты в состоянии это изменить.

Эктор Дельгадо повертел в руке свою шариковую ручку «Картье» и со строгим видом поднялся с места.

– Ты всегда был мечтателем, Саломон.

49

Вечер среды

Часы показывали 18:02, когда Лусия и Саломон приехали в областной суд Мадрида после поездки по шоссе А50 и А6 со скоростью, намного превышавшей разрешенную.

Процесс шел весь день и, несомненно, должен был еще затянуться, но Лусии хотелось выяснить положение дел, и Саломон пожелал ехать с