- Соседку мою. Она этажом выше живет. Заточкой прямо всердце. Она сейчас на соседней даче сидит. Я туда зашла и все видела своимиглазами.

Не выдержав, я упала Марату на грудь и зарыдала. Пока яплакала, Марат гладил меня по голове и старался успокоить.

- Томочка, все хорошо. Я рядом, значит, все хорошо. Всеплохое уже закончилось.

- Хорошая женщина Валентина была. Необыкновенная, - деддостал носовой платок и как-то по детски всхлипнул.

Отзывчивая, добрая, хозяйственная. Обо мне никогда незабывала. На 9 Мая мне путевку в санаторий подарила. Сказала: «Поезжай, дед,полечись хорошенько, а то загнешься тут на своих грядках». Ведь сколько насветеранов осталось? По пальцам пересчитать можно. От государства, кроме банкитушенки да вялой гвоздички, все равно ничего не дождешься. Оно обо мне ни чертане заботится, а вот чужой человек взял и позаботился. И я поехал. Пиджак сорденами надел и поехал. Она мне еще денег с собой на дорогу дала. Я отдохнул,как белый человек, подлечился. Вот такой мне подарок Валюша на 9 Мая сделала. Явсю жизнь прожил и понятия не имел, что такие санатории бывают. Да и куда намою пенсию-то разгуляешься. На хлеб да на воду только хватает. Мы с ней,конечно, не родня и никогда ею не были, но отношения у нас с ней были, как ублизких родственников. Все про деда Матвея забыли. Всем на него начихать! -прокричал дед охрипшим голосом. - Всем глубоко наплевать, что дед Матвей всювойну прошел, ранения имеет и всегда на передовой был. Одна Валюша помнила. Онавсегда обо мне помнила. Где бы она ни была, куда бы ни уезжала, но на ДеньПобеды, на 23 февраля и на мой день рождения она всегда сюда приезжала. Всегдабаловала меня, как ребенка. Мне поначалу стыдно было, что женщина меняподарками балует, а она всегда махала рукой и говорила.... Мол, ладно тебе,дед, канючиться. Какой ты мужик? Ты пенсионер. В нашей стране пенсионеры - этолюди, которые раньше много работали, во все фонды все отчисляли, верили всветлое будущее, а когда старость пришла и работать уже мочи нет, то оказалось,что тебе никто и ничего не перечислит и надеяться тебе уже не на кого. Ты всюжизнь только на государство работал. Всю жизнь на него положил, а себе кстарости и на лекарство заработать не смог. Валюта вечно сядет на этот стул идушу мне изливает. Она старости больше всего боялась. Говорила, что в нашейстране самая убогая и чудовищная старость, что у нас даже понятие такое есть,как «испытание старостью». Мол, государство тебя постоянно испытывает напрочность, насколько же тебя хватит и когда ты уже наконец на тот свет отойдешьи голову морочить не будешь, все равно с тебя проку уже никакого, игосударственную казну ты ничем не пополнишь. Если ты работаешь, значит, ты ещечеловек. А если уже постарел и работать не можешь, то иди к чертовой матери,помирай.

Дед всхлипнул, я не выдержала, подошла к нему поближе и егообняла:

- Матвей, успокойся, пожалуйста.

- Сам не знаю, что на меня нашло. Просто Валя всегда меняпонимала и делала все от чистого сердца и светлой души. И зачем она только сэтим Владом связалась?! Я же ей тысячу раз говорил, что вид у него жестокий инепонятно, что у него в голове. Но она слушать меня не хотела, пошла НА поводуу этого головореза. Вот и погибла. Такую страшную смерть приняла.

Дед успокоился и поднял глаза на Марата.

- Тома, вот у этого человека доброе сердце. Этот человекспособен на мужественные и настоящие поступки. Вот таких для жизни выбиратьнадо. Женщина должна быть за мужиком, как за каменной стеной. - Через несколькосекунд он перевел взгляд на француза и уже так, из вежливости, произнес: - Апро этого я тебе особо ничего сказать не могу. Какое у него сердце, непонятно.Французское, вот какое. Может, для Франции оно и пойдет, а для наших девок незнаю... За таким шибко не спрячешься.

Распрощавшись с дедом Матвеем, я слезно пообещала егокак-нибудь навестить и помогла Марату довести Жана до машины. Жан оживал наглазах и, отказавшись от помощи Марата, резко скинув с себя его руку, дошел домашины уже уверенным шагом.

- Эй, француз, может, тебе самогонки с собой в Париж дать? -добродушно предложил ему Матвей, когда тот садился в машину, но Жан оценилюмор, улыбнулся и покачал головой:

- Лучше я тебе французского вина из Парижа пришлю!

- Да на кой мне твое вино, - почесал затылок дед. - Я вдеревне на самогонке вырос. Меня твое вино все равно не возьмет и ни грамма невставит. Если только Матрене подарок сделать.

В машине я сидела между Маратом и Жаном. Автомобиль вел одиниз охранников. За одну руку меня держал Жан, а за другую Марат. Да, забавнаяситуация. Ощутив, что Жан слегка поглаживает мою руку, я бросила взгляд наМарата. Он тут же положил мою руку к себе на колени и стал больно ее сжимать.

- Марат, мне больно.

- Прости. Это просто нервы.

- Почему ты нервничаешь?

- Я боялся тебя потерять.

В завершение своих слов Марат поднес мою руку к своим губами стал жадно ее целовать. Я закрыла глаза и подумала о том, что рядом со мнойсидят двое мужчин, с которыми я была близка, а одного из них я люблю. Каждыйдержит меня за руку, старается посмотреть на меня преданным взглядом и говоритьмне слова, которые просто мечтает услышать любая женщина, но оба эти мужчиныженаты. У каждого из них есть семья, есть близкие люди, которыми они дорожат.Получается, что эти мужчины, считающие меня своей, совсем не мои. Бредкакой-то. Я подумала о жене Жана. Наверное, это интересная, худощавая иухоженная француженка. Она любит своего мужа, согревает домашний очаг ипереживает по поводу случившегося. У них общие интересы, общий ребенок и общаяжизнь. Она слишком уверена в Жане, потому что знает, что он никогда не уйдет изсемьи, так как очень сильно ею дорожит. Он умеет любить так, чтобы об этомникто не знал и его тайная любовница из Казани не смогла создать проблем ипринести боль его обожаемой жене и ребенку. Я всего лишь тайна. Маленькая,далекая тайна, которая умеет дарить праздник и скрашивать серые будни. Тайна, окоторой никогда и никому не расскажут и которая никогда не сможет ничегонарушить.

А затем я подумала о жене Марата. Это уставшая женщина награни нервного срыва. Скорее всего, она сидит на транквилизаторах илизлоупотребляет спиртным, потому что жутко страдает от открытых измен своегомужа. В отличие от Жана, Марат совершенно не дорожит спокойной жизнью своей семьи.Об этом говорит и тот факт, что он поселил нас с Лейсан на своей даче ивременно позабыл о существовании своей жены, не считая нужным ее предупредить отом, что на даче гости. Я не знаю, можно ли назвать отношения Марата с егоженой семьей, но мне кажется, что эти двое уже давно не семья. Они простосоздают видимость семейных отношений. На чем основан подобный брак? Не знаю, ноуж точно не на любви, не на уважении и не на взаимопонимании. По идее, Маратсейчас должен быть рядом с женой, стараться ее успокоить и уверять в том, чтобольше подобное не повторится и его жизнь будет принадлежать только однойженщине - это ей. Мужчины всегда ласковы и добры после своих измен. Но он не сней. Он со мной, потому что ему безразличны ее слезы, ее чувства и ее переживания.Он не из тех мужчин, которые оправдываются. Он из тех мужчин, которые живуттак, как им хочется, не считаясь с тем, кто живет с ними рядом. Его позицияпроста: не нравится, никто не держит. Его жене не нравится, но она держится ужеиз последних сил. Считает, что Марат - это тот, кто ей нужен. Она уже давнозабыла про гордость и про достоинство. Такие, как она, бегают по бабкам,колдуют, привораживают и НЕ ЖАЛЕЮТ НА ЭТО СОБСТВЕННОЙ ЖИЗНИ...