Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я могу отменить театр.
– Нет, нет. – Слезы ручьем струились по щекам. – Со мной все будет нормально.
– Позвони мне завтра, если получится.
– Постараюсь, хотя не обещаю.
– Что ты сейчас делаешь?
– Росс хочет, чтобы мы куда-нибудь поехали на целый день втроем, с Алеком. Он вдруг пожелал укрепить семью. Может, тогда он не будет чувствовать себя виноватым после моей смерти.
– Вера, ты не умрешь. Поняла?
– Да, – сказала она.
– Обязательно позвони, если я буду тебе нужен. Обещаешь?
Возвращаясь домой, все еще глубоко погруженная в свои мысли, Вера вдруг вспомнила, что забыла в духовке корж. Он там уже больше часа!
– Черт, черт, черт!
Она бросилась бежать, хотя и знала, что уже поздно. Она пекла корж для клубничного торта с миндалем, своего фирменного десерта.
На кухне ее встретил запах гари. Даже Распутин, который обычно равнодушно относился к пригоревшей еде, отошел на безопасное расстояние и с подозрением прищурился.
Плевать, что Росс не разрешил ей весь день садиться за руль! Она села в «ренджровер» и поехала в универсам «Теско». В витрине кондитерского отдела она увидела два готовых клубничных торта. Вот и отлично. Слегка примять с боков, и никто не догадается, что она не испекла их сама. Вера положила оба торта в тележку.
Но, уже дойдя до кассы, она вдруг вернулась в кондитерский отдел и положила торты на место. Черт побери, у нее достаточно времени, чтобы испечь торт самой!
Возвращаясь к машине с пустыми руками, она пыталась убедить себя в том, что вернула торты не из-за того, что испугалась гнева Росса – а он страшно рассердится, если выяснится, что она подала на десерт торты, купленные в магазине. Нет, подать гостям готовый торт ей мешает собственная гордость.
Истина, как всегда, находилась где-то посередине.
Зимой дни короткие, а ночи длинные. Рассветает поздно, темнеет рано. Паук больше любил зиму, чем лето. Он предпочитал холод жаре, дождь – солнцу, но главное – он предпочитал темноту свету.
Темнота дарит ему лучшее прикрытие, так необходимое для работы; еще лучше, когда идет дождь. И потом, в темноте или, по крайней мере, в тени он выглядит лучше, чем при свете. Ему даже казалось, что в отсутствие прямого солнечного света он выглядит очень даже ничего себе.
Но сегодня, жарким июньским субботним вечером, когда солнце так и шпарит, ему отчего-то совсем неплохо. Облаченный в хлопчатую футболку, шорты-велосипедки из лайкры, шлем, маску от смога и темные очки, он без усилия крутил педали велосипеда, поднимаясь вверх по Лэдброук-Гроув. Велосипед у него – просто мечта: новенький, с подвеской «Фишер», с плоскими рукоятками «Ричи Про-Лайт», композитной рамой, алюминиевой цепью и передачами «Шимано». Велосипед стоил полторы тысячи фунтов в розницу, но Паук заплатил за него всего восемьдесят знакомому пареньку, скупающему краденое у наркоманов.
Какая жалость, что его придется потом бросить!
Он снизил скорость, чтобы справиться с подъемом; хотя передача оказалась даже низковатой, но куда спешить? И потом, он едет слишком быстро, ему предстоит работа, перед которой нужно отдохнуть.
Гонка ни к чему!
Он проехал почти пятнадцать километров, и в основном в горку – люди и не представляют, в какой холмистой местности расположен Лондон, пока не попытаются объехать город на велике! Паук почти не вспотел. Каждый день он по два часа качался в тренажерном зале – в основном наращивал бицепсы и укреплял брюшной пресс. В детстве он был хиляком, а сейчас у него такая классная фигура – он вполне сойдет за боксера-легковеса.
Крутя педали, он одновременно внимательно озирал окрестности. Камеры наружного наблюдения по-прежнему оставались относительным новшеством, а среди законодателей пока не выработалось однозначного отношения к подобным уликам. Камеры были вкручены во все высокие стены, которые обеспечивали хороший обзор, обычно на перекрестках, чтобы иметь возможность наблюдать за происходящим в разных направлениях. Но, из-за недостатка финансирования, записи почти на всех камерах автоматически стирались, если за время наблюдения не случалось никаких происшествий.
Он повернул направо, на Лэдброук-авеню. Пока никаких камер. Вряд ли их установили здесь, в такой тихой заводи. Шикарное местечко!
Темно-синий «джип-чероки» стоял на том же месте, что и вчера ночью, только чуть дальше от дома номер 37. Машин на улице поменьше, чем вчера, – многие уехали на выходные, сообразил Паук. Он нажал рычаг тормоза и, подняв голову, посмотрел наверх, на окна квартиры доктора Оливера Кэбота. Потом покатил вниз по улице, в конце ее свернул вправо, затем еще раз направо, в проход, разделяющий две параллельные тихие улочки, застроенные рядами стандартных домиков. Теперь он ехал медленно, отсчитывая расстояние. Он слез с седла, когда оказался точно за нужным домом, и огляделся.
Не очень удачное место. Слишком много окон, из которых его могут увидеть. Если он попытается влезть в дом отсюда – хоть по пожарной лестнице, хоть просто по стене, – его могут засечь любопытные соседи.
В субботу вечером народ обычно уезжает и приезжает допоздна. Никто и внимания не обратит на человека, который входит в дом через парадный подъезд, пусть даже и в поздний час. Севрула заканчивает работу в два часа ночи. Тогда он уже сделает дело, и у него будет полно времени, чтобы забрать ее, как он и обещал, из клуба «Стрингфеллоуз».
Вчерашняя ночь с ней была просто великолепна. А сегодня, когда с его души свалится большой груз, все будет еще лучше. Он знаком с ней всего месяц, но уже уверен, что хочет жениться на ней. Последний раз он испытывал подобное чувство к женщине шесть лет назад. И ему понадобилось целых шесть лет на то, чтобы пережить ее отказ. Но сейчас он в ударе.
Лицо его под маской сияло.
Без пяти восемь Росс поставил на проигрыватель диск с Бранденбургским концертом Баха. Он всегда ставил Баха, когда приходили гости: музыка барокко, говорил он Вере давным-давно, стимулирует мозг и повышает настроение.
На нем был малиновый парчовый смокинг, рубаха с открытым воротом, шарф, черные брюки и легкие кожаные туфли от Гуччи. Когда-то Вера считала, что в малиновом смокинге Росс совершенно неотразим; сейчас же муж показался ей надменным позером. На ней самой было простое короткое черное платье от Николь Фархи, которое выбрал для нее Росс. Шею ее украшало жемчужное ожерелье; на ногах – черные атласные туфли на шпильках от Маноло Бланика.
Официантка, которую они наняли обслуживать гостей, в последнюю минуту отказалась, и Вере пришлось уговорить миссис Фогг помочь ей вечером. Сейчас миссис Фогг стояла в кухне и причитала, что пропускает игру в бинго. Бросив ее, Вера присоединилась к Россу в гостиной.