Аритомо отбирал только те, что побелее. «Гнезда темного цвета, – зашептал он мне, – вобрали в себя из стен пещеры железо и магний». Он расплатился за них, а когда мы уходили из пещеры саланган, я услышала, как прокричал у нас за спиной Перанг:

– Ты снова не приходить!

Мы расположились на отдых на широком уступе, откуда было видно глубокое ущелье. Я чувствовала облегчение, выбравшись из пещеры. Дышала глубоко, давая возможность холодному влажному воздуху очистить мои легкие от остатков липкой пещерной вони. Напротив нас с вершины пласта низвергался большой водопад: вода, падая, расширялась белым пером, чтоб ветер подхватил и унес ее до того, как она достигнет земли.

Аритомо наполнил две чашки чаем из термоса и подал одну мне. Я вспомнила, о чем меня просил Магнус прошлым вечером. И сказала:

– Верховный комиссар с женой хотят посетить Югири.

– Работа еще не закончена.

– Вы можете дать им взглянуть на уже готовые участки.

Он мысленно взвесил мое предложение.

– Вы очень упорно работали все последние пять месяцев. Почему бы вам самой не поводить их по саду?

То была первая крупица похвалы, которой он удостоил меня с тех пор, как я стала его ученицей. Меня поразило, насколько мне это было приятно.

– Из меня когда-нибудь выйдет толковый создатель садов?

– Если вы продолжите работать над этим, – сказал он. – У вас нет этого таланта от природы, зато вы вполне убедили меня в своей решимости.

Не зная, как мне реагировать на это, я промолчала.

Мы похожи на двух мотыльков, вьющихся вокруг свечи, подумала я: кружим все ближе и ближе к ее пламени, дожидаясь, когда увидим, чьи крылышки огонь опалит первыми…

– В тот первый день, когда вы пришли ко мне, – заговорил он немного погодя, – вы сказали, что подружились с Томинагой Нобуру. – Взгляд его был устремлен в горы, спина выпрямлена, тело неподвижно. – Чем он занимался в вашем лагере?

– До смерти морил нас работой, – ответила я. – И всех угробил.

Он глянул на меня:

– И все же вы здесь, Юн Линь. Единственная, кто выжил.

– Мне повезло.

Секунду я выдерживала его взгляд, потом отвела глаза.

Из рюкзака он достал пару гнезд и положил их мне на ладонь. Я ощутила хрупкую легкость печений. Странно было держать их в руках так скоро после того, как их оторвали от складки в скале, высоко в пещере. Я подумала о саланганах, как спешат они после охоты к себе в пещеру, уповая на пробуждаемое ими эхо, эти искорки звука, освещающие им путь во тьме – только для того, чтобы бесформенное молчание встретило их там, где когда-то были их гнезда. Я думала о саланганах, и печаль заполняла мне грудь, затвердевая, словно прядки птичьей слюны.

Аритомо указал на небо на востоке. Тучи стеною напирали из-за горы Берембун.

– Завтрашний дождь лежит на горизонте.

Взгляд мой прошелся от одного конца гор до другого.

– Как думаете, они останутся навечно?

– Горы? – откликнулся Аритомо, словно бы этот вопрос ему уже задавали прежде. – Они исчезнут. Как и все вообще.

Через две недели после того, как мы с Аритомо забрались в пещеру саланган, в пятницу утром, без нескольких минут десять, черный «Роллс-Ройс», зажатый между двумя «Лендроверами», остановился перед Домом Маджубы. Магнус с Эмили вышли приветствовать Верховного комиссара на дорожку за порогом, и я присоединилась к ним, закрыв дверь, прежде чем собаки успели в нее проскочить. Страж-гурка стоял, вытянувшись в струнку. Восемь полицейских-малайцев высыпали из «Лендроверов» и образовали проход до самого входа в дом. Сэр Джеральд Темплер[191]вышел из «Роллса» и помог выйти жене. Верховный комиссар оказался худощав, среднего роста, лет пятидесяти с чем-то, он был одет в походный френч цвета хаки и того же оттенка брюки с отутюженными стрелками, ухоженные усы изгибались к уголкам рта. Взгляд его вцепился во флаг, обернувшийся вокруг шеста на крыше, а уж потом – в Магнуса. Я уловила блеск у Магнуса в глазу: он наслаждался иронией пребывания Темплера в Маджубе.

– Нам и впрямь нужно, чтоб побольше британских чиновников приезжали сюда выразить свое почтение, – прошептал он мне, когда мы шагнули вперед приветствовать чету Темплеров. Эмили ткнула его локтем в бок.

– Добро пожаловать в Маджубу, – произнес Магнус, пожимая руку Темплера.

Верховный комиссар повернулся к стоявшей рядом с ним женщине:

– Моя жена, Пегги.

– Мы слышали, что вашу плантацию стоит посетить, – произнесла леди Темплер.

Магнус, не теряя времени, приступил к осмотру: нетерпеливость Темплера уже стала притчей во языцех. Мы прошли за ним до Двенадцатого участка, выбранного потому, что склон там не был слишком крут, но и оттуда открывался один из красивейших видов на покрытые чаем долины. Офицер полиции, высокий, средних лет, отстал от группы и пошел рядом со мной.

– Томас Олдрич, главный инспектор[192], – представился он. – Вы ведь дочь Тео Бун Хау, верно? Мне передали, что вы покажете нам джапский сад. Вы здесь на отдыхе?

– Я тут живу, – ответила я, будучи в полной уверенности, что перед поездкой Верховного комиссара спецслужба открыла досье на каждого из нас в Маджубе.

Небо было безоблачным, а ясный воздух наводил на свет сияющий глянец. Периодически со дна долины порывом вздымался ветер, скользя по верхушкам деревьев. Верховный комиссар с женой легко шли по изрезанной колеями дороге к домам рабочих. Ограда в десять футов[193]высотой и колючей проволокой поверху окружала селение. Два малайца из «домашней гвардии», обученные Магнусом, встали «смирно» и отдали честь Темплеру. На бельевых веревках трепыхалась линялая постиранная одежда. Курицы бегали по следам желтых пушистых цыплят, прыснувших кто куда при нашем приближении. Сидевшая на корточках возле одного из домов старуха махнула нам рукой, ее жирное тело выпирало меж полотнищами сари. Невидимые руки как будто массировали ее пышное лицо, пока она медленно, в безотчетном ритме жевала свой бетель[194]. То и дело она пускала изо рта прямо перед собой на землю кроваво-красную струю сока плодов ареки.