Я прервала поцелуй, а Картер в ответ протестующее застонал, отчего мое тело затрепетало: он не хотел останавливаться! Все еще крепко прижимая его к себе, не в силах отпустить, я неловко покрутила головой:

– А где Гэвин?

Из другой комнаты донесся знакомый голосок:

– Ууух-ты, мам, вот это тепло. И у меня от этого руки сиплет.

Высвобождаясь из объятий Картера, я вздохнула и пробурчала:

– Во что еще влип этот сорванец?

Улыбку, появившуюся было на лице Картера, будто ветром сдуло – в руках едва заметная дрожь, в глазах – ужас. Он пулей выскочил из комнаты прежде, чем я успела спросить, в чем дело. Я бросилась за ним и почти догнала, когда он свернул за угол к своей спальне. Получалось прямо как в кино. Картер подпрыгнул и взлетел в воздух, широко раскинув руки, ну, прямо как Супермен. Пролетел всю спальню и рухнул животом на кровать прямо рядом с Гэвином, успев вышибить что-то у того из руки. Я стояла, ничего не понимая и раскрыв рот, стараясь сообразить, что, черт возьми, происходит.

– Иии-ии, – заныл насупившийся Гэвин.

Картер лежал на кровати лицом вниз, и плечи у него так затряслись, что тельце Гэвина стало подпрыгивать. Он что, плакал? О, боже мой, неужто у него нервный срыв?

– Картер, какого дьявола? – спросила я.

– Какова дяфола, Калтел? – повторил Гэвин.

– Гэвин! – прикрикнула я, Картер же продолжал корчиться черт его знает от чего.

– Но, мааааам, он у меня заблал вкусную мась, – надул губы Гэвин.

Я подошла к кровати взглянуть, на что указывал пальцем Гэвин. Небольшой флакон лежал на кровати возле руки Картера. Стоило мне приблизиться настолько, что можно было разобрать буквы, как Картер тут же сграбастал его и спрятал себе за спину. Теперь-то я, наконец, увидела, что он не умирает от приступа эпилепсии, а просто хохочет во все горло.

– Не смефно, Калтел. Отдай, – ныл Гэвин.

От этих слов Картер расхохотался еще сильнее, пока совсем задыхаться не стал. Я недоуменно смотрела на него. Он же просто поднял руку и дал мне флакончик… «жидкости для разогрева»?

О, Иисус всемогущий! Секс-смазка? Этим средством Гэвин намазал себе руки. Еще несколько секунд, и до меня дошло, что наш сын сидит обложенный со всех сторон презервативами. Парочку из них он успел вытащить из оберток.

– Мам, можно мне поиглать с водичкой? Твои шалики скучные, Калтел, – недовольно пробурчал Гэвин.

Я рухнула на кровать рядом с Картером и залилась смехом.

* * *

Через двадцать минут чтения сказки на ночь Гэвин крепко спал, положив голову на колени Картеру. Я встала – прихватила с кухонного стола свой мобильник, чтоб тайком сделать фотку. Слишком уж велика прелесть, чтоб удержаться и не обратить ее в документ.

Припрятав мобильник, я тронула Картера за плечо, указала на Гэвина, а потом кивнула в сторону его комнаты. Он так старался как можно незаметнее обхватить Гэвина руками, что сразу ясно: боится разбудить ребенка.

– Не бойся, – шепнула я ему. – Он не проснется.

Картер тряхнул головой и промычал что-то нечленораздельное типа: «Ага, как же, а потом он вдруг исчезнет, и ты поймешь, что его съел клоун».

Двигался он быстро, Гэвина подхватил на руки, словно прежде проделывал это тысячу раз, и у малыша за все время ни единая ресничка не дрогнула. Я шла по коридору позади Картера и не могла сдержать улыбки, видя, как покойно угнездилась на плече у отца, в ямочке возле шеи, головка Гэвина, а его руки безвольно свисали по бокам. Мы пришли в спальню, переступая через все игрушки, потом я отступила, а Картер заботливо опустил Гэвина на нижний ярус кроватки и укрыл его. Мне с великим трудом удалось не всхлипнуть, когда он отвел со лба Гэвина волосы, совсем как я обычно делала каждую ночь.

– Моя кообочка для завтвака… – пробормотал Гэвин во сне, прежде чем повернуться лицом к стене.

– Это что еще за чертовщина? – обернулся ко мне Картер.

Я обошла его, наклонилась и чмокнула сына в макушку. После чего сообщила:

– Твой сын разговаривает во сне. – Потом взяла Картера за руку и повела от кроватки. – Надеюсь, что это наследственное. Сама я во сне не разговариваю, но если и ты все-таки тоже нет, то, стало быть, это как-то связано с тем, что он ест перед сном.

Картер держался за мою руку, пока мы шли по комнате.

– Прискорбно слышать. Ведь, должен признаться, я во сне не говорю. А что он ест перед тем, как лечь спать?

– ЛСД, грибы-галлюциногены – так ерунда, обычный ужин малышей перед сном.

Прежде чем мы вышли за дверь, Картер отпустил мою руку, подошел к стене и включил ночник – гоночный болид. Он догнал меня у двери и снова взял за руку.

– Видишь? Вот то-то и неладно с малышами Америки, – шептал он. – Слишком много сладостей и шоколада в рационе, а кисло-молочного недостает.

Я так и встала, уставившись на него. Комната, полная игрушек, ночник да еще и рассуждения о кефире? Этот человек все предусмотрел.

– Что такое? – спросил он, когда я замерла.

– Ты просто шокируешь меня, вот и все, – улыбнулась я, вытащила его в коридор, прикрыв за нами дверь в комнату Гэвина.

Мы молча прошли по коридору к спальне Картера. Мы оба, без сомнения, понимали: это следующий шаг. Мне хотелось снова заснуть рядом с ним с первого же мгновения, как я увидела его в баре. Было такое чувство, что ждать приходится долго, но здесь, в этот самый миг, меня озарило: ожидание наконец-то кончилось.

Картер закрыл дверь комнаты, я же дотянулась у него за спиной до замка и защелкнула его. На всякий случай. Гэвин спал как убитый, но место было для него незнакомое, так что я не знала, насколько он совладает с волнением и будет ли спать спокойно. Возможно, во мне говорила эгоистка, но после пяти долгих лет это был наш щанс наконец-то остаться наедине. Думаю, я заслуживала немного личного пространства. Плюс я куда охотнее предпочла, чтоб малый предупредил о себе стуком в дверь, а не просто ворвался и принялся расспрашивать, зачем это мы голенькими боремся.

Мягкий свет от маленькой лампочки ночника на столике возле кровати волшебным сиянием охватывал все вокруг. Мы стояли возле двери и не могли насмотреться друг на друга. Чудно́, но не было никакой неловкости. Мне хотелось впитать в себя очарование каждой минуты. Неужели все это происходит наяву? Благословляю каждую секунду. Мне не нужны кусочки и обрывки пьяной ночи, всплывающие в памяти и тонущие в ней. Мы достойны большего. Каждое прикосновение, каждый взгляд, каждый порыв – все это у нас никто не отнимет. Я никогда не пожалею о первом разе, когда у нас был половой акт, поскольку он принес мне Гэвина. Только второй раз будет значить куда больше, потому что сейчас я любила Картера всем своим сердцем.

Всего несколько минут – и я предстану перед ним совершенно голой.