Положение устраивало всех, но Морфиза забеременела. И снова Версаль встрепенулся, как снежный ком росли слухи, что после рождения ребенка король объявит его мать официальной любовницей, а маркизу все же прогонит прочь.

Но снова, в который уже раз, двор обманулся в ожидании провала маркизы Помпадур! Конечно, она переживала, ведь ей самой так и не удалось родить Людовику ребенка, поговаривали о трех выкидышах, которые перенесла Жанна в свою бытность королевской любовницей, но детей-то не было. А тут девица родила сына… И все же не зря маркиза Помпадур интересовалась не столько статями красотки, сколько ее умом. Морфиза допустила ошибку, стоившую ей пребывания в Версале. Так и не будучи допущенной никуда дальше своих покоев, она все же общалась с некоторыми придворными, дававшими красотке ненужные советы.

Вот и в этот раз к ней забежала, якобы убедиться, что родившийся младенец здоров, графиня д’Эстре.

– Ах, какая прелесть! Вылитый король!

Если честно, то утверждать так не стоило, потому что ребенок не был похож вообще ни на кого, ни на Людовика, ни на саму Морфизу, скорее уж он напоминал знаменитого любовника Казанову, но все делали комплименты, внушая королю, что родившийся младенец – его копия.

– Дорогая, теперь вы должны потребовать у короля совсем особые условия.

– Какие? – распахнула глуповатые глаза Морфиза. Она не могла представить, что могут быть более роскошные условия, чем те, в которых она живет. Работать не приходилось, кормили вдоволь да еще какими вкусностями, ела бы да ела…

Юная женщина после родов расцвела и раздалась, от тонкой талии не осталось и следа, а о существовании корсета она не подозревала. Знала, конечно, но утянуться самой не представлялось возможным. Жанна, увидев этакое роскошество тела, даже озадаченно фыркнула: как бы его величеству не расхотелось владеть столь пышным созданием, ищи потом другое.

– Вы мать его сына, значит, должны иметь официальный статус.

Кто бы еще объяснил Морфизе, что это такое. Ей было все равно, какой там у нее статус, главное, что условия хорошие. Но графиня д’Эстре настаивала:

– Нужно заставить короля прогнать от себя эту старуху, которая забирает у вас часть внимания его величества!

Когда графиня забежала еще раз с теми же намеками, Морфиза поддалась ее напору.

Людовик обомлел, услышав от красотки:

– Как там ваша старуха? Скоро вы ее прогоните?

Он даже отвечать не стал, но уже на следующий день Морфизы больше не было в Версале. Его величество не признал ребенка своим, несмотря на все заверения придворных о похожести, он-то хорошо знал, что девственницей, несмотря на все заверения матери, Морфиза не была, мало того, к моменту их встречи она уже явно была беременной! Несостоявшуюся фаворитку выдали замуж за обнищавшего дворянчика, дав приличное приданое. Новоявленный муж признал ребенка своим, но быстро погиб, а сама Морфиза через пару лет вышла замуж за одного из Ле Норманов, дальнего родственника де Турнеэма.

Жанна, сначала даже предлагавшая воспитывать рожденного ребенка, пришла в ужас. Но не потому, что юная женщина оказалась изгнанной, а потому, что недоглядела. Маркиза поняла, насколько тщательно надо подбирать будущих красоток для его величества, чтобы те не рожали детей через полгода и не требовали отставки той, что способствовала их возвышению.

С тех пор девочки в Олений парк поставлялись только нарочно отобранные и обученные, никаких Версалей и фаворитизма, чтобы исключить дурное влияние придворных дам, маркиза Помпадур предпочитала держать нимфеток на расстоянии от «этой страны». И обследование юных красавиц тоже стало более тщательным. Девственницы и только девственницы, чтобы не подхватить какую-нибудь заразу, как когда-то с дочкой мясника.

Короля вполне устраивало такое положение дел, в его распоряжении всегда была очередная пара нимфеток в Оленьем парке и разумные советы маркизы Помпадур в Версале. Было ли это развратом? Наверное, но король едва ли страдал угрызениями совести и на исповеди в совращении несовершеннолетних не каялся.

А у маркизы появилось новое детище, прославившее Францию на весь мир, – севрский фарфор.

Король, как и сама маркиза, любил хороший фарфор, а Жанна приучила его не только к посуде, но и к статуэткам, что тоже оказалось делом занятным. Но фарфор был у саксонцев, а с императором Фридрихом они давно не дружили. Проведя розыск, Жанна выяснила, что фарфор можно изготавливать у себя на Венсеннской мануфактуре, а потом пошла дальше, уговорив Людовика основать новую в Севре рядом с Бельвю, куда было удобно ездить.

С того времени начались эксперименты, давшие замечательные результаты. Особенно удавались любимые цветы фаворитки, их научились делать из фарфора так, что отличить от живых можно было, только взяв в руки.

Замечательные сервизы король дарил важным иностранным особам, намереваясь их отличить. Только вот спасибо, похоже, маркизе так ни разу и не сказал…

Шли годы, занятая множеством дел Жанна Антуанетта стала настоящей некоронованной правительницей страны, ее волей творилось многое во Франции. Это дало возможность недругам и недоброжелателям обвинить ее во всех политических неудачах страны, в неурожае, голоде и эпидемиях.

В чем только не обвиняли королевскую фаворитку!

В узурпации власти, в дурном влиянии на короля, в огромных тратах, в потакании распутству, в нарушении многих правил придворной жизни…

Наверное, все это было, и власть она сосредоточила в своих руках, и на короля не всегда хорошо влияла, и жила с ним во грехе, и любви к девочкам потакала, и еще много что делала не так, как принято в «этой стране», называемой Версалем.

Но она строила приюты и больницы, жертвовала деньги на обучение неимущих, издавала книги, строила прекрасные замки, а потом отдавала их в казну, собирала коллекции предметов искусства, которые сейчас в музеях, помогала художникам, поэтам, писателям, скульпторам, архитекторам, платила пенсии и пособия из своих доходов, которые, кстати, пополняла, играя на бирже… да, она много тратила на себя, но много и возвращала в казну.

Двадцать лет рядом с королем Людовиком XV была Жанна Антуанетта, урожденная Пуассон, ставшая маркизой, а потом и герцогиней Помпадур. Из них меньше семи лет любовницей, а потом просто советчицей, утешительницей и организатором его жизни, а также некоронованной королевой Франции. Говорили, что она управляла Францией, нет, скорее она управляла королем, чтобы тот мог управлять Францией. Немногим женщинам это удается – родиться так далеко от трона и управлять королем.

Постепенно Жанна потеряла былую привлекательность, стала довольно грузной и солидной, только вот глаза по-прежнему были непонятного цвета.

Всей своей жизнью эта женщина нарушила пресловутый этикет, и смертью тоже.

В Версале не положено болеть и тем более умирать никому, кроме королей. Жанна Антуанетта не любила этикет, она и болела и умерла именно в Версале.