– Их дочь говорит, чтобы вы проходили. Родителей нет дома, но вы можете подождать, – говорит охранник и открывает дверь.

Кардона благодарно кивает головой. Останавливается:

– Вы должны проверить мой чемоданчик?

– Не беспокойтесь, не нужно. Вторая аллея, четвертый дом справа.

Судья Кардона шагает по мощенной камнем главной улице поселка. Все дома – как справа, так и слева – абсолютные близнецы, от изображения камина на крыше до цвета стен и изгибов дорожек к гаражам. Отличаются детали: ухоженные или не очень садики да желтоватый или голубоватый свет, который льется из окон второго этажа. Кардона содрогается, представив, что будет, если он ошибется домом. Вторая аллея. Дома №№ 1, 2, 3 4. Он останавливается. Звонит в дверь. Дочь Рут открывает дверь и пропускает его. Она босая, на ней серая майка с желтым рисунком; кем она себя воображает, с такими лохмами? Внебрачной дочерью Боба Марли? Поспешное замечание:

– Добрый вечер. Проходите, проходите. По правде говоря, я не знаю, где мама. Папа позвонил и сказал что придет немного позже. Посидите у него; если хотите чего-нибудь выпить, то в холодильнике есть пиво и лимонад, а я, с вашего разрешения, должна вернуться к себе.

– Вы так торопитесь, – говорит Кардона, скользя взглядом по фигуре девушки, – можно узнать, что же это за срочное дело?

– Извините, но, если даже я расскажу, вы не поверите.

– Но вы можете попытаться.

– Это нечто очень секретное.

– Я клянусь, что никому не расскажу об этом. Могила.

Флавия будто раздумывает. Гордо надувает губы. "Какая молоденькая, – думает Кардона, – совсем не умеет сдерживаться. А ей так хочется рассказать. Какое разочарование, что нужно поддерживать образ". Флавия поворачивается и быстро поднимается по лестнице. Кардона остается один, спрашивая себя, происходил ли их разговор на самом деле. Направляется в кухню, открывает холодильник и наливает себе стакан газировки. Она горчит. Он выпивает этот стакан и наливает еще один. Садится за стол, оглядывает домашнюю утварь: вдоль стены выстроились баночки со специями – чеснок, орегано, тмин, мята; рядом – банка с оливковым маслом; на мозаичном полу пятна от кофе; на столе недопитый стакан со спиртным… Тьюринг, такой спокойный человек, повинный в стольких смертях, завтракает здесь, наливает себе кофе и солит яичницу воскресным утром. Ах, я все еще способен сочувствовать – что ж, сейчас как раз подходящий момент для избавления от этого чувства. Кардона спрашивает себя, кто придет первым. Достает из чемоданчика револьвер, кладет его в правый карман своего плаща. Следит за неторопливым движением стрелки настенных часов.

Меньше чем через полчаса парадная дверь открывается и Мигель Саэнс робко заходит в свой дом. Сидя в кухне, судья Кардона наблюдает за этим человеком, которому неудобно везде, где бы он ни находился. Очки в массивной оправе, мятый плащ, черные кожаные ботинки; сейчас Кардона не в состоянии судить его со всей строгостью, но его удивляет патетический и какой-то поверженный вид Саэнса. Действительно ли этот человек способен, хотя бы косвенно, быть виновным в смерти его двоюродной сестры и многих других? Он ожидал увидеть человека более уверенного в себе, чей талант сразу бросался бы в глаза. Кардона встает из-за стола и опирается о косяк двери, отделяющей кухню от прихожей. Саэнс поднимает глаза и встречается с ним взглядом.

– Кто… Кто вы?

– Судья Густаво Кардона. Добрый вечер, Тьюринг.

– Что вы здесь делаете? Кто вас впустил?

– Ваша дочь.

– С ней все в порядке?!

– Более чем.

– Я вас не знаю. Вы ждете мою жену?

– Я жду вас. И только вас.

– Что-то важное?

– Вы даже не представляете насколько.

В результате ты не пошел ни домой, ни в церковь: что-то, возможно, сила привычки, потянуло тебя в Тайную палату. Ты говорил себе, что идешь туда для того, чтобы подать в отставку, но это был всего лишь предлог. Ты хотел попрощаться со зданием, в котором прошла половина твоей жизни. Машину пришлось оставить, не доехав нескольких сотен метров до здания. За несколько монет демонстранты разрешили тебе пройти. У здания солдат не было, возможно, основная их масса находилась на плошали и на мостах. Конечно, нет смысла ставить солдата на каждом углу, но все-таки непонятно их отсутствие у здания, которое представляет собой стратегический центр национальной безопасности. Надо было посмотреть по сотовому новости и разобраться в том, что происходит.

Уже в лифте ОТИС, в котором путешествовал столько раз, ты чувствуешь, как тебя охватывает меланхолия. Вот как все закончилось: не внезапным взрывом, а лишь горьким сожалением. Ты спускаешься в глубь земли, в страну мертвых. Ты едешь в Архив и уже сам являешься его частью.

Ты протираешь свой письменный стол, собираешь в картонную коробку личные вещи. Стираешь всю информацию из своего компьютера, закрываешь электронный почтовый ящик. Совершаешь прощальную прогулку по коридорам Архива. На какой из этих полок будет храниться твое личное дело? Или они постепенно разберут весь этот этаж, и все, чем ты был и что сделал, займет всего несколько килобайтов информации в компьютере? Такова твоя судьба: кодом ты был, кодом ты станешь.

Ты мочишься (всего несколько капель) в углу коридора. Уже нет смысла пользоваться своим стаканчиком из "Макдоналдса". Тебя снимут на камеру? Не важно.

Ты подаешь Рамиресу-Грэму заявление об уходе. Надеешься услышать от него какие-то теплые слова – возможно, он не такой уж плохой человек, и единственная его проблема в том, что пост Альберта ему не по силам? Это не его вина. Любой бы много потерял в сравнении с этим великим творцом.

Полицейские не дают тебе выйти. Один из них говорит, что получен приказ, предписывающий всему персоналу Тайной палаты оставаться в здании до следующего объявления: ситуация, которую еще в четверг ночью полностью контролировали военные, заметно ухудшилась. На главной площади – беспорядки.

Это сообщение тебя не беспокоит. Идет дождь, и лучше переждать его под крышей. Ты веришь, что власти наведут порядок. А у тебя будет время попрощаться со зданием.

Это была неторопливая прогулка; ты заходил во все залы, говоря "прощай" этим стенам, которые помнят столько исторических событий и всех тех, кто здесь работал. Ты знал, что какая-то частичка тебя навсегда останется здесь.

Когда ты выходил из здания, на соседних улицах не было света. До освещенных улиц пришлось пройти несколько сотен метров. Фонари, мигая, словно посылали кому-то невидимому сигналы азбукой Морзе; не стоит беспокоиться – мир говорит, не переставая, и твоя задача – слушать его и стараться понять. Время от времени смысл очевиден; но чаще Вселенная посылает совершенно бредовые сигналы.

Звонит твой мобильный телефон: видеосообщение Сантаны извещает об экстренной ситуации в Тайной палате. Он просит всех, кто находится в здании, не сопротивляться сотрудникам АНБ и оказывать им всяческое содействие. Просит всех собраться в центральном зале. Ты не понимаешь, что происходит: ты ушел из здания сорок пять минут назад. Пытаешься убедить себя: ты больше там не работаешь.