Кандинский слабо улыбается: он не зря считал Баэса осторожным хакером. А ведь корпорации, обслуживающие Плейграунд, обладают мощнейшими системами безопасности, моментально вычисляющими таких шутников.

– А о чем ты хотел бы поговорить со мной, можно узнать?

– Дело в том, что мой шеф, Рамирес-Грэм, всерьез занялся "Сопротивлением" и все ближе подбирается к вам. Ему помогает создательница сайта "РиалХакер".

– Эта девица-идиотка? Нам нечего ее бояться.

– Я очень уважаю ее. Она знает о нас все. И ее знания опасны: именно с ее помощью пару лет назад были уничтожены несколько наших. Самых продвинутых.

– Ты говоришь о женщине.

– Да, я знаю. Считается, что женщин-хакеров не бывает. А если и есть, то они не из лучших. Но есть такие, как она, исключения из правил. Дело не в страхе, а в уважении к противникам.

– Так, значит, это благодаря ей твоему шефу удалось убить других членов "Сопротивления"?

– Нет, этим занимался я.

Кандинский ждет, что Баэс даст понять, что это шутка; его серьезность озадачивает.

– Мой шеф… Рамирес-Грэм рано или поздно добрался бы до них, и они должны были замолчать раньше, чем он это сделает. Через Крысу я нашел человека, который занялся ими. Последний, Рафаэль Корсо, был убит через несколько минут после того, как встретился с Флавией. Не знаю, успел ли он рассказать ей что-нибудь; не знаю, что не известно. Но экстремальные ситуации требуют от нас экстремальных действий. Я понимаю, что они были принесены в жертву великой идее, и САМ готов отдать за нее жизнь. За нашу идею. За "Созидание". За "Сопротивление".

В голосе Баэса Кандинский слышит неподдельный фанатизм. Да, он знал, что Баэс – один из самых деятельных и преданных активистов их группы, еще со времен их первых встреч в районе анархистов Плейграунда, и собирался ввести этого парня в ряды "Сопротивления". Но что-то в нем есть нечто пугающее. К примеру, этот взгляд на людей как на износившиеся винтики какого-то механизма. Баэс с легкостью признал себя виновным в смерти трех своих единомышленников. Он не чувствует угрызений совести, как те молодые люди, для которых утеряна связь между реальной и виртуальной жизнью. С Кандинским такого никогда не происходило: для него существовала четкая граница между этими двумя мирами. А то, что один из них гораздо скучнее и прозаичней другого, это уже другой вопрос. Именно в реальном мире цель их борьбы.

– И ты приказал их убить? Наших товарищей по борьбе? Вот так запросто?

– Принять такое решение было вовсе не просто. Но у меня есть план, и вы не можете не признать, что я действовал так ради спасения нашей группы. Вы хорошо себя чувствуете?

Руки Кандинского бессильно падают на колени, они не слушаются его. Раньше такое случалось только с левой рукой, и тогда он продолжал стучать по клавиатуре одной правой. Но сейчас онемела и она.

– Продолжай, продолжай. Не обращай на меня внимания.

– Серьезно? Вы меня беспокоите. Ладно. До знакомства с вами я был никем. Метался с одной работы на другую без определенной цели. В компании, обслуживающей Плейграунд, я чувствовал, что мой талант служит врагу. Для меня было недостаточно просто иметь хорошую работу. Нужна была идея, которой я мог бы отдаться со всей страстью. Жить за нее. И умереть.

Баэс говорит, расхаживая по комнате, жестикулируя, пожирая глазами Кандинского. Тот привык контролировать ситуацию и теперь не знает, как умерить его пыл. Он с приоткрытым ртом слушает молодого человека, удивляясь все больше и больше.

– Я встретился с вами и понял, куда мне идти, – продолжает Баэс. – Все сразу обрело смысл. Вы многому научили меня. В числе других вы выбрали и меня. И сейчас я с трудом поверю, что нахожусь перед вами. Вы выбрали меня, и я хочу отплатить за то, что вы для меня сделали. Я хочу, чтобы вы разрешили мне быть Кандинским.

– Чтобы ты стал мной?

– Я появлюсь в Плейграунде под вашим именем и введу Флавию в заблуждение. Мой шеф… Рамирес-Грэм пустит своих ищеек по моему следу. Они поймают меня и примут за Кандинского. Посадят меня в тюрьму и поздравят друг друга с триумфом, посчитав, что проблема решена. Кандинский останется героем, образцом борца против либерализма и глобализации. Вы исчезнете месяца на Два, а потом вернетесь в сеть под другим именем. Например, как ученик Кандинского, который решил продолжать борьбу. Наберете людей, и "Сопротивление" возродится из пепла. Со мной, с заключенным по имени Кандинский, мы распрощаемся, как с устаревшим мифом; вы же, оставшись на свободе, с помощью своего таланта и технологий продолжите служение великому делу… – Баэс Делает паузу, откашливается. – Вы смотрите на меня к на сумасшедшего. Думаете, что я путаю реальный мир с виртуальным? Ничего подобного. Просто я хочу, чтобы вы остались жить.

Баэс замолкает, Кандинский думает, что его план такой же рискованный, как и невыполнимый, достоин восхищения. Впервые в жизни он видит перед собой человека более умного и идейно-страстного, чем он сам. И этот человек восхищается им и направил весь свой ум и свою страсть на то, чтобы предоставить ему, Кандинскому запасной выход. Нужно бы сказать ему, что это он должен принести себя в жертву ради спасения Баэса. Он этого не делает. Подходит и обнимает молодого человека.

– Надеюсь, когда-нибудь вы навестите меня в тюрьме, – говорит Баэс. – Естественно, инкогнито.

Кандинский смотрит на трагическое лицо Баэса. Оно не соответствует его шутливому тону.

Двумя днями позже Кандинский узнает о гибели Баэса в перестрелке в Тайной палате. Во всех средствах массовой информации появляются его фотографии, говорится о конце Кандинского, о распаде "Сопротивления". Единственная победа Монтенегро за последнее время после череды провалов и поражений.

Увидев фотографии, Кандинский понимает, что предоставил человеку безвестному выбрать славную смерть. План Баэса был странной смесью гордости, наглости и бескорыстия. Баэс решил проститься с этим миром, разом создав себе героическое прошлое, миф, который спасет его от забвения. Кандинский жив, но он чувствует, что его имя и личность использовали. Он не думал об этом, когда соглашался с планом Баэса; возможно, ему бы следовало оставаться Кандинским до конца, каким бы он ни был.

Но у него нет времени для сожалений. Кандинский должен обдумать свои дальнейшие шаги. Его дрожащие пальцы все время болят, а ведь они должны будут программировать его будущее. Первым делом нужно показаться специалисту.

Когда Кандинский выходит с забинтованными руками из клиники в Санта-Крусе, он наконец чувствует, что пришла пора возвращаться в родительский дом. Брат видит, как он, поддерживаемый таксистом, который несет его чемодан, выходит из машины и направляется к дому. Он и не останавливает брата. Возможно, его застали врасплох твердость походки, прямой взгляд и гордая осанка, которые появились у того.

Кандинский обнимет своих родителей и скажет, что очень по ним соскучился. Они спросят о его руках, и он расскажет, как сломал пальцы в драке. Он снова зайдет в свою комнату; но на этот раз он не будет донимать брата расспросами; положит на пол одеяло, уснет и проспит долго-долго. Проснувшись, приготовится к расспросам, которые начнутся за ужином. Лучше будет рассказать им правду о руках – в этом нет ничего компрометирующего. Он придумает себе биографию, похожую на жизнь Баэса: получил диплом программиста, поступил на работу в компанию, обслуживающую Плейграунд, уволился, почувствовав, что работает на врага. Поэтический вымысел.