– Мама идет. Не будем волновать ее без необходимости, ладно?

В коридор вышла Анжелика. В одной руке она несла большой блестящий пистолет, а другой засовывала в задний карман джинсов список покупок.

– «Курз» точно есть в «Альбертсоне», – сказала она. – Сид, ты едешь с нами?

– Поеду, пожалуй, раз уж на работу не пошел.

– Кути, держи. – Она протянула ему пистолет. – Патрон дослан, остается снять с предохранителя. Сид, в машине лежит карабин, но ты, пожалуй, возьми еще и свой пистолет.

Пит снял ключи от пикапа с крючка возле двери, а Кокрен кивнул и поспешно прошел в гостиную, чтобы взять пистолет из запертого сейфа на книжной полке.

– Мы постараемся обернуться за час, – сказал Пит Кути. – Если появится Плезант, скажи ей, что мы купим пиццу. Такую, что и ей наверняка понравится.

Освобожденный от двух чехлов красный грузовичок вполне годился для поездки. За минувшую неделю Мавранос вынул лобовое стекло, по которому от пулевой пробоины густо разбегались трещины, заменил его новым, вынул осколки стекол из задних окон и поставил вместо них аккуратно выпиленные куски фанеры. За тринадцать дней, которые прошли с тех пор, как он припарковал «Сабурбан» на дорожке возле дома Кокрена, сам он больше на нем не ездил; возможно, потому, что не хотел тревожить обломки костей Скотта, валявшиеся вперемешку с кубиками от разбитых стекол.

Анжелика забралась на заднее сиденье, Кокрен – на переднее пассажирское, а Пит повернул ключ стартера и стал прогревать мотор. В машине пахло свежей деревяшкой и старым пивом. Кокрен откинулся на сиденье (револьвер в кобуре врезался в спину), прикурил сигарету и вдруг увидел сквозь забрызганное дождевыми каплями лобовое стекло, как парадная дверь его дома открылась и оттуда вышла Пламтри.

Теперь она была одета в его старую кожаную куртку – и когда она взглянула на машину, у Кокрена похолодело лицо даже прежде, чем он опознал сузившееся лицо и немного расширившиеся плечи.

– Вижу, Коди тоже хочет поехать с нами, – заметил Пит и переставил плюшевую свинью, чтобы Кокрен смог подвинуться.

Кокрен сунул сигарету в пепельницу.

– Это Дженис, – ответил он.

Он уставился на нее, и их глаза встретились, да так, что он почти физически ощутил давление ее взгляда сквозь стекло; и Кокрен заметил, как большая дождевая капля, сбегавшая по стеклу, остановилась, словно упершись в их напряженный взгляд, как в невидимый барьер, затем дернулась в сторону и лишь там побежала вниз к черной резиновой прокладке, так и не решившись пересечь преграждавший ей дорогу взгляд.

Но Дженис тут же опустила голову, сунула руки в карманы куртки, торопливо прошла по мокрому асфальту, открыла правую переднюю дверь и втиснулась рядом с Кокреном, который поспешно сдвинулся на середину длинного сиденья, чтобы дать ей место.

– Дженис, – сказал он, – я рад, что ты…

Она прикоснулась пальцем к уху и качнула головой.

– Костыль, я ничего не слышу, – сказала она громко, но без выражения.

– О! – Ему оставалось лишь взглянуть ей в глаза и кивнуть, а Пит между тем переставил рукоять на задний ход, сдал машину до выезда на Серрамонт-бульвар и свернул направо, на ведущую на юг полосу 280-го шоссе.

– Мать Дженис! – резко бросила Анжелика со своего места на заднем сиденье. И когда Дженис не отреагировала и продолжала глядеть на черный от дождя асфальт дороги, она, выждав несколько секунд, сказала: – Думаю, что она действительно оглохла.

– Не надо дразнить ее, – сказал Кокрен, – пусть даже она и не знает, что над ней смеются.

Дженис видела, что он говорил, и вопросительно взглянула на него; он посмотрел ей в глаза, поднял правую руку и несколько секунд подержал ладонь у лица, хотя сразу же подумал, что Пит может решить, будто он хочет показать нос ехавшим впереди машинам. Немного выждав, Дженис вскинула левую руку, не затянутую бинтом, и, скрипнув рукавом кожаной куртки, шлепнула ладонью по его ладони. Еще несколько секунд она крепко стискивала пальцами его руку, а потом выпустила и перевела взгляд на летевшую навстречу обочину.

– Я вовсе не дразнила ее, – тихо сказала Анжелика. – И я рада, что она с нами. Мне было страшновато оставлять ее одну с Кути и беднягой Арки.

За окном под низким серым небом тянулись синюшно-зеленые холмы округа Матео с заполненными туманом впадинами, а за их грядой, словно белые дымы, вставали колонны пара.

Над дорогой кружились, рассекая низкое дождевое небо, черные вороны, и Кокрен испытал приступ паники, когда целое мгновение не видел ни дорожных знаков, ни домов, и даже машин на дороге вроде бы не было.

А потом Дженис громко проговорила:

– С чего бы кому-то голосовать в такую погоду?

Пит снял ногу с педали газа, но мотор, казалось, взревел еще громче. Разглядев краем глаза, как мимо промелькнули сразу две обгоняющие машины, Кокрен немного приободрился и, наклонившись вперед, взглянул между мотающимися дворниками – на задернутой туманной дымкой обочине в сотне ярдов впереди, сигнализируя поднятой левой рукой проезжающим машинам, топала в ту же сторону одинокая фигура в развевающихся белых одеждах.

– Ну, это не может быть тот парень, о котором шла речь, – безапелляционно заявила Анжелика. – Еще рано – Тет только завтра.

Пит нажал на тормоз.

– Нет уж, рисковать чрезмерной разборчивостью я больше не буду.

– Мы же совсем недалеко от Соледад! – напомнила Анжелика, наклонившись вперед и жарко дыша в загривок Кокрену. – Это, наверное, беглый заключенный.

– По-твоему, их одевают в простыни? – негромко отозвался Пит.

Под правой парой шин захрустел гравий обочины, скорбно взвизгнули тормоза, и пешеход остановился.

– Мы в сотне миль к северу от Соледад, – сказал Кокрен.

Пешеход был бос и одет в нечто вроде пончо из жесткого белого материала с голубым рисунком; различив на ткани буквы ЕСНО и присмотревшись внимательнее, Кокрен понял, что накидка сделана из большого плаката, содранного с одной из многочисленных придорожных палаток близ Гилроя, в которых почему-то больше всего торговали чесноком.

– Длинные темные волосы, – заметила Анжелика. – Это мужчина или женщина?

– Борода же есть! – буркнул Пит.

Пешеход повернул голову, чтобы взглянуть на машину, и его стало видно в профиль. Кокрен узнал высокий лоб и весь этот точеный силуэт.

– Это же… – начал он.

Пламтри рядом с ним подскочила на сиденье.

– Летающая монахиня! – взвыла она.

– Скотт Крейн… – сказала Анжелика, изумленно взглянув на Пламтри. – Я запомнила его лицо, пока он занимал стол на моей кухне в «Солвилле». Ну, теперь мы точно угодили в самое варево. – Она нажала на ручку замка, открыла дверь, и в машину ворвался холодный ветер, пахнущий мокрой травой и камнями. – Э… забирайтесь сюда, – позвала она сквозь все усиливавшийся шелест дождя, высунувшись из не до конца остановившегося автомобиля. Из-за очевидного испуга она говорила слишком громко. – Куда направляетесь?