Ее терпеливая, почти соболезнующая улыбка сводила меня с ума.

– Возможно, он был слишком растроган, – сказала она, – и не хотел, чтобы вы это заметили. Он был привязан к вашему отцу, а ваш отец очень гордился им? Во всяком случае, я всегда так думала. Да, пожалуй, я понимаю, почему он забыл с вами попрощаться. Возможно, Бео, он и кажется вам несколько циничным, но это только на поверхности. На самом деле…

Она замолкла: внезапно вырвавшиеся наружу чувства не оставили и следа от ее кажущейся холодности и сдержанности. Наверное, подумал я, именно так она выглядела в воскресенье вечером, когда Альдо, пожелав мне доброй ночи, вернулся в музыкальную комнату; в тот вечер, когда мотороллеры с ревом объезжали город, а замаскированные студенты врывались в женское общежитие, чтобы учинить шутовское насилие над синьориной Риццио. "Жена наиболее уважаемого гражданина пала жертвой любострастия". Вставал вопрос – которого? В ответе я не сомневался.

– Прошу прощения за то, что я отнял у вас столько времени, – сказал я. – Когда увидите Альдо, пожалуйста, не говорите ему о моем визите. Но попросите его быть осторожным.

– Непременно, – ответила она. – К тому же мой муж захочет подробнее узнать программу фестиваля, хотя, возможно, состояние здоровья не позволит ему самому принять в нем участие. Послушайте…

Телефонный разговор наверху закончился. В комнате, а затем на площадке послышались шаги.

– Он идет вниз, – сказала она. – Ему нельзя спускаться и подниматься по лестнице. – Она быстро подошла к двери и обернулась. – – Он не знает, кто вы. – Ее щеки порозовели. – Я имею в виду ваше родство с Альдо. Я сказала ему, что кто-то пришел по делу, я и сама не знала точно, кто именно.

Ее чувство вины передалось мне. Я последовал за ней к двери.

– Я пойду, – сказал я.

– Нет, – возразила она. – Не сейчас.

Мы вышли в холл. Ректор уже прошел половину лестницы. Это был мужчина неопределенного возраста от пятидесяти пяти до семидесяти пяти лет, широкоплечий, среднего роста, седовласый, с прекрасными глазами, не утративший красоты, которой он отличался в молодости, хотя цвет его лица и говорил о недавно перенесенной болезни. Сразу было видно, что это один из тех людей, которые с первой же встречи вызывают симпатию, уважение и даже привязанность. Я почувствовал себя еще более виноватым.

– Это синьор Фаббио, – сказала жена ректора, когда тот, увидев меня, замедлил шаги. – Он пришел с сообщением из библиотеки, где работает ассистентом. Он как раз собирался уходить.

Я понял, что ей не терпится, чтобы я поскорее исчез. Я поклонился.

Ректор поздоровался со мной наклоном головы.

– Надеюсь, не мое появление послужило причиной вашей спешки, синьор Фаббио, – сказал он. – Прошу вас, останьтесь. Мне бы хотелось услышать про новую библиотеку, разумеется, если вы можете и мне уделить несколько минут.

Я снова поклонился, следуя вдруг пробудившемуся во мне инстинкту групповода. Синьора Бутали покачала головой.

– Гаспаре, врачи говорят, что тебе не следует ходить по лестнице, – возразила она. – Я слышала, как ты подошел к телефону. Надо было позвать меня.

Он спустился в холл и встал между нами. Не сводя с меня испытующего взгляда своих прекрасных глаз, он пожал мне руку, после чего повернулся к жене.

– Мне все равно пришлось бы взять трубку, – сказал он. – К сожалению, новости не из приятных.

Я хотел идти, но ректор протянул руку и сказал:

– Не уходите. Дело не личное. Прискорбный несчастный случай с одним студентом, которого сегодня утром нашли мертвым у ступеней театра.

У синьоры Бутали вырвался крик ужаса.

– Звонил комиссар полиции, – продолжал ректор. – Он только что услышал о моем возвращении и должным образом информировал меня о случившемся. Кажется, – он повернулся ко мне, – по причине известных событий на прошлой неделе вчера вечером был объявлен комендантский час, и всех студентов, за исключением тех, кто имел пропуск, предупредили, чтобы после девяти часов они не покидали своих общежитии и квартир. Этот юноша, а возможно, и не он один, нарушил приказ руководства. Должно быть, он увидел патруль, испугался и побежал кратчайшим путем, которым оказалась эта проклятая лестница. Споткнулся и, скатившись с самого верха, сломал себе шею.

Ректор протянул руку за палкой, и синьора Бутали подала ее ему. Он медленно направился в комнату, из которой мы только что вышли. Мы последовали за ним.

– Это ужасно, – сказала синьора Бутали. – И именно сейчас, перед самым фестивалем. Уже было официальное сообщение?

– Оно появится в первой половине дня, – ответил ее муж. – Такие вещи невозможно замалчивать. С минуты на минуту комиссар будет здесь, чтобы все обсудить.

Синьора Бутали подвинула к столу кресло. Ректор сел. Казалось, сероватая бледность его лица еще более усилилась.

– Я должен созвать собрание университетского совета, – сказал он. – Извини, Ливия. Тебе придется сделать много звонков. – Он погладил жену по руке, которую та положила ему на плечо.

– Конечно, – сказала она, делая мне безнадежный жест рукой.

– Не могу поверить, что в комендантском часе была такая необходимость, – сказал ректор. – Боюсь, совет действовал, поддавшись панике: как неизбежное следствие, некоторые студенты взбунтовались, что и привело к фатальному результату. Разве были крупные беспорядки?

Он взглянул на меня. Я не знал, как лучше ему ответить.

– Несколько групп проявили, излишнюю активность, – сказал я. – Похоже, они не очень ладят друг с другом, особенно студенты Э. К. и студенты гуманитарных факультетов. Объявление комендантского часа вызвало всеобщее недовольство. Вчера вечером в университетском кафе только о нем и говорили.

– Естественно, – сказал ректор, – и самые горячие головы решили послать руководство ко всем чертям. Если бы я сам был студентом, то именно так и поступил бы. – Он повернулся к жене. – Умер мальчик Марелли. Ты должна помнить Марелли, года два назад мы останавливались в одном из его отелей. О мальчике я знаю лишь то, что он учился на третьем курсе. Какая трагедия для родителей. Единственный сын.

Во рту у меня пересохло. Синьора Бутали уже не так хотела, чтобы я ушел. Возможно, мое присутствие доставило ее мужу некоторое развлечение.

– Когда придет врач? – спросил он.

– Обещал в половине одиннадцатого, – ответила она. – Он может прийти с минуты на минуту.

– Если комиссар полиции придет раньше, доктору придется подождать, – сказал муж. – Попробуй позвонить ему домой, дорогая. Если его нет дома, то он, скорее всего, в больнице и может прийти пешком. Здесь пара минут ходьбы.

Прежде чем выйти из комнаты, она немного помедлила. Возможно, хотела дать мне понять, чтобы я не слишком его утомлял. Или чтобы я не говорил с ним про Альдо. Мне же хотелось одного