решила. – Всё, заметил что-то. Сейчас заявит, что это не настоящая подпись и начнётся скандал. – Но вместо этого, профессор распрямился и уверенно заявил своему спутнику.

– Подпись настоящая, никаких сомнений, именно так он и подписывал в то время – только фамилия, без первой буквы имени «А». Так что оборот можно не смотреть. – Он перевернул картину. – Тем более он очень хорошо заклеен, и вряд ли они станут делать это. Но я уверен в авторстве и если вы его купите, и принесёте ко мне, я напишу положительную экспертизу.

Неприятный тип тут же достал телефон и кому-то позвонил, причём его поза, сама собой, приняла подобострасно-подхалимское положение. – Тьфу, гадость какая… Кто же там такой, крутой, на другом конце связи? – Не успела подумать Люба, а неприятный тип уже лебезил противным голосом:

– Александр Сергеевич, это Жорик. Да, мы посмотрели и Иван Палыч, подтверждает. – Он оглянулся на профессора и тот в подтверждение, как будто его мог видеть влиятельный собеседник, несколько раз уверенно кивнул. – Да, он уверен на сто процентов. Понял-понял, да, я остаюсь. До какой суммы идти завтра? – Он услышал ответ, но переспросил для верности, как бы, не доверяя себе, что правильно расслышал. – Что значит, нет ограничений? А если дойдёт до ста тысяч? – От услышанного ответа, у него вытянулось лицо. – Хорошо, понял. – Разговор закончился, но он секунду еще стоял под впечатлением от услышанного, потом с уважением посмотрел на телефон и нажал отбой. Поднял голову и обратился к профессору:

– Хорошо быть богатым, правда? – Оба с пониманием покачали головами и неприятный тип продолжил. – Спасибо Иван Палыч, Вы нам здорово помогли. – Он посмотрел на часы. – Самолёт вылетает через четыре часа, ребята отвезут Вас, в аэропорт, так что около часа ночи будете уже в Шереметьево. Там Вас тоже будет встречать машина, и водитель передаст конверт с гонораром.

– Хорошо. Завтра кто будет участвовать в аукционе? Вы сами будете торговаться?

– Ну, а кто ещё? Не балбесам же этим поручить.

– Да, это верно. 153-тий лот, если начнут в 14-00, то через час уже дойдут до него.

– С хорошим ведущим, да. А вот если ведущий плохой, или сам владелец аукционного дома начнёт вести торги, то, и час, и два, и больше часов может длиться. Недавно я был на аукционе в Москве, лотов-то всего было с гулькин х…, пардон нос – сотня с небольшим, в основном ДПИ и фарфор, а торги шли часа три. Вести аукцион пригласили, какого-то провинциального актёра, по виду специализирующегося на ролях пьющих аристократов. Причём с первым он хорошо знаком лично, а со вторым хуже и был больше похож на провинциального купца, какого-нибудь Африкан Африканыча из пьес Островского. Так вот, он мало того, что вёл медленно и паршиво, так ещё, между лотами вставлял странную фразочку: – «Далее Копенгаген». Например, зачитывал описание серебряного подстаканника, перечисляя: вес, размер, год, пробу и так далее, а в конце, обязательно делал многозначительную паузу и добавлял, глядя на присутствующих взглядом пьющего аристократа: – «Далее Копенгаген». Я сразу вспомнил своего отца, земля ему пухом, он, когда чего-то не знал, вместо «Я не знаю» всегда говорил «я НЕ копенгаген». А здесь, наоборот «ДАЛЕЕ копненгаген» и я весь аукцион страдал, пытаясь сообразить, что же это значит. Наверное, размышлял я, это у ведущего означает «хороший лот», и он много чего хорошего про него знает, но информации много, а времени мало, и поэтому он ограничивается таким вот специфическим выражением – «далее копенгаген», то есть – всё хорошо.

Неприятный тип сделал паузу,

и посмотрел на профессора. – Знаете, что на самом деле это оказалось? – Когда тот отрицательно покачал головой, продолжил: – Это оказалось местом изготовления лота, Дания Копенгаген, что-то врод

е маде ин… Я, когда от скуки, дочитал до конца описание лотов в каталоге, и увидел эту приписку, чуть со стула не упал. И теперь всех плохих ведущих называю «далее копенгаген».

Так

посмеиваясь, они пошли на выход, а Люба, стоявшая за витринкой, шумно выдохнула, и выждав немного, выглянула из своего укрытия, проверяя, действительно ли осталась одна. Затем подошла к рисунку, который уже вернулся на стену, и стала смотреть на него совершенно другими глазами. «Они уверенны на сто процентов… Вот так вот – я художник уровня Саврасова. Слышали бы это наши…». Восторг и гордость переполняли её. «Я, слышите – Я, Любовь Александровна Воронина автор этого шедевра…» Она испугано зажала себе рот ладошкой, чтобы не закричать вслух во всё горло. Её распирало от гордости за себя. «Тихо-тихо, успокойся. А что такого? Почему я должна успокоиться? Я гений, и это факт. И я не хочу успокаиваться… Наоборот, я хочу чтобы все узнали об этом. И главное чтобы узнала ОНА. Позвонить ей? Похвастать? Интересная мысль. А что сказать? Что только что, какие-то хмыри проверили мой рисунок и признали его Саврасовым? Что готовы заплатить за него 100 000? Чего интересно, рублей?» Она открыла страницу каталога со своим рисунком и увидела рядом эстимейт 3000 – 5000 Евро. «Сколько это в рублях-то? Какой сейчас курс? Ну, пусть будет сорок, умножаем на 3000 и получаем 120 000 рублей, это уже больше чем сто, тогда о каких ста тысячах они говорили? О ста тысячах евро?» У неё закружилась голова, и она облокотилась плечом о ближайшую витрину, чтобы не упасть. «Господи это сколько же в рублях?» Сумма была настолько фантастической, что она никак не могла сосредоточиться на чём-то… Когда пришла в себя то увидела, что держит перед собою телефон и собирается звонить Халитовой.

«Зачем я это делаю? Что я ей кажу? Как она отреагирует, вдруг обидится, что я узнала её секретный бизнес? И что тогда? Не торопись, обдумай всё. Ну например ей можно сказать, что какие-то люди готовы торговаться до ста тысяч евро за мой рисунок – пусть знает. Пусть оценит… Оценит что? Ну не знаю, что-нибудь оценит. Скажет что я молодец, а заодно поймёт, что я на её стороне. А вдруг испугается, что я всё узнала, это ведь огромные деньги? Вдруг подумает, что я хочу свою законную долю?

Сколько бы это могло быть кстати? Ну, например, десять процентов, это десять тысяч евро. Сколько это в рублях-то? Четыреста тысяч? Ужас какой, у мамы зарплата тридцать пять, а у папы пенсия пятнадцать… Даа… Целый годовой доход, это было бы здорово. А почему десять процентов, а не двадцать или пятьдесят? И что? Я сейчас позвоню и буду торговаться со Светланой? Скажу ей, что хочу участвовать в