Поле для боя встретило глав академий нестройным шумом. Но вовсе не тем, который должен был бы возвещать о напряженном соперничестве или интересном повороте соревнований. Напротив, это был зловещий тягучий гул.

И чем ближе Дэйн подходил к игрокам, замершим затравленной кучкой, тем хуже становилось его предчувствие.

Но всему полю была разлита Тьма. Тяжелый полог смерти висел в воздухе, словно флаг. И с каждым мгновением Дэйн с все возрастающим ужасом понимал, что эманации этой Тьмы ему прекрасно знакомы. Он чувствовал их много лет назад. В тот день, когда они проходили через его собственное тело, навсегда оставляя в нем отпечаток проклятия. В тот день, когда он читал заклятие иссушения Тиамант, впитывая в себя всю ее проклятую, еще не до конца возродившуюся силу.

Такова была цена за изгнание богини. И когда-то некромант еще считал, что ему повезло. Все остальные члены группы зачистки погибли, положив свои жизни на алтарь изгнания. Только Даллар остался цел и невредим. И то лишь потому, что его частью ритуала была магия друидов. А она не требовала жертв.

Тогда в узком, затхлом помещении пахло тленом. Точно так же, как сейчас пахло здесь.

Но почему? Откуда на поле для игр следы темного колдовства? Неужели кто-то попытался вызвать дочь отца Тьмы в верхний мир? Снова? И почему это произошло именно на играх?

Но ошибки быть не могло. Здесь пахло ее силой. Силой Тиамант.

Уверенным шагом Дэйн приблизился к кучке магиан, сбившихся в круг, и произнес:

— Что произошло?

Леонар поднял голову, отходя в сторону и пропуская ректора. Никто не стал отвечать на этот вопрос.

Краем глаза Дэйн уловил сбоку бледное лицо Ларианы, глядящей на него своими большими испуганными сапфирами, под которыми залегли темные круги. И успокоился. Главное, что с ней все было в порядке.

А на земле лежала Эмилия. Единственная дочь маркиза Валенсиана. И она абсолютно точно была мертва.

Когда-то светлая кожа с легким персиковым оттенком посерела и сморщилась. Глаза ввалились, а рот оказался открыт в немом крике. При этом ее тело закостенело, и создавалось впечатление, что девушка умерла совсем не сегодня, а труп много месяцев высушивали на солнце.

Где-то слева всхлипнула Лариана. Дэйн закрыл глаза, сжимая челюсти.

Так не должно быть. Это неправильно. Эмилия была не просто убита. Она была убита так, как убивают лишь создания Сумерек.

Справа раздался тяжелый вздох.

Ректор поднял голову и увидел Нимаэль Моранен. Бывшую магиану ЦИАНИДАа, которая теперь успешно училась в ХАМе. На руках у девушки лежал маленький окровавленный семирог. Она нервно гладила его, изредка прижимая к телу, и в глазах ее сквозил нервный ужас.

— Быстро к лекарю, — бросил Даллар, очевидно тоже заметив раненого бойца.

Леонар поднял руку, словно хотел что-то сказать, но слова застыли у него в горле. Он сжал челюсти и промолчал.

— Отойти от магианы, — скомандовал Дэйн, чувствуя, как холодеет все в груди. — Команда друидов — к Даллару, команда Мертвой академии — в мой кабинет.

В следующее мгновение некромант щелкнул пальцами и провел кистью над высушенным телом несчастной погибшей.

Из мужской ладони повалил густой мрак. Он быстро обволакивал Эмилию, скрывая ее от чужих взглядов. А когда перед изумленными командами осталось лишь одно черное облако, оно вдруг резко схлопнулось, будто всасываясь само в себя, и исчезло.

— Господин Люциан? — ахнул Ксавиан Зантарен, указывая пальцем прямо перед собой. — Это что сейчас было? Портал Тьмы? Без применения артефакта?

Дэйн бросил взгляд на худощавого профессора, словно только что его заметил. Собственно, так оно и было.

Но объяснять молодому преподавателю ничего не хотелось. Ректор и сам смутно представлял, почему ему вдруг стала подвластна магия такого уровня. Но он будто собственной кровью ощущал, как циркулирует в нем сила. Как легко теперь произнести любое, даже самое сложное заклинание. Так, словно он находится в Сумерках, и вокруг — изначальная Тьма.

Это настораживало. Возможно, даже пугало его самого. Но не так сильно, как то, что произошло на играх Превосходства.

— Господин Зантарен, — произнес Дэйн вместо ответа, — будьте добры, сделайте так, чтобы магиане, что явились посмотреть игру, спокойно разошлись по своим делам. Без шума и публичных истерик.

И, несмотря на вполне культурное обращение, это была вовсе не просьба.

— А вы — в мой кабинет живо! — рявкнул ректор и активировал собственный портал, вновь не касаясь портального кольца.

Уже через мгновение он стоял в темноте промозглого склепа. Старая усыпальница когда-то была частью ЦИАНИДа. Ее построили вместе с академией, как было принято возводить замки в те времена. Несколько сотен лет назад.

Сейчас, ясное дело, это место являлось лишь напоминанием о прошлом. Хоронить тут, хвала богам, было некого. Только старые, почти истлевшие кости в закрытых стенных нишах, оставшиеся с незапамятных времен.

И вот настал день, когда в стенах академии погибла магиана. Невиданное доселе происшествие.

Дэйн подошел к иссушенному телу, покоящемуся на каменном возвышении, и провел над ним рукой.

Светлые, похожие на паутину волосы девушки слегка всколыхнулись, будто от ветра. Дэйн глубоко вздохнул и закрыл глаза.

Перед мысленным взором предстала черная паучья сеть. Она была едва заметна. Но сейчас определить становление нового умертвия для высшего некроманта не было проблемой. А Эмилия Валенсиан определенно готовилась превратиться в нежить.

Мужская рука двинулась чуть ниже головы, замерев над солнечным сплетением. И за закрытыми веками Дэйн увидел на сухом почерневшем сердце две точки. Словно от клыков.

Он со злостью сжал кулак, а другой рукой накрыл собственное лицо.

Это было ужасно. На территории лучшего учебного заведения империи нечто буквально высосало из магианы жизнь. Вместе со всей жидкостью. И вдобавок оставило на теле отпечаток Тьмы, создав хаотичную, случайную нежить.

Могла ли это быть сама Тиамант? Могла ли проклятая богиня вновь возродиться?

Дэйн не знал. Он боялся давать ответ на этот вопрос. Но то, что он видел сейчас перед собой, выглядело точно так же, как жертвы обезумевшей Эделины Штормарен, узнавшей, что она и есть — дочь отца Тьмы.

Еще некоторое время провозившись с трупом, Дэйн снова глубоко вздохнул, отступая. Теперь он был уверен, что благодаря его усилиям сеть мрака с Эмилии исчезла и она никогда не восстанет под светом луны. Это все, что он мог сделать. Маркиз Валенсиан и так будет в ярости, что его дочь мертва. Если бы он узнал, что она еще превратилась в какого-нибудь упыря или стрыгу, вообще бы сошел с ума от горя.

Впрочем, это и сейчас возможно. Но тут уж Дэйн ничем не мог ему помочь. Даже учитывая собственные возросшие способности.