Она была права. Маку волей-неволей пришлось уступить.

— Что ты запомнила?

— Кажется, все. На минутку я снова стала восьмилетней девочкой. Это было здорово.

— Ты сама переместилась в прошлое. — Мак поднес пальцы к вискам.

«Очистить мозг, — велел он себе. — Отбросить эмоции. И дать ей хотя бы подобие ответа».

— Может быть, игра послужила толчком, — задумчиво промолвил он. — Грубо говоря, можно сказать, что ты переместилась во время, когда конфликта не существовало. Подсознательно ты всегда хотела оказаться там, где можно было не задавать себе никаких вопросов. Ты вернулась в те дни, когда ты получала удовольствие от своего дара.

— Да. Тогда я только училась Ремеслу. Ты бы назвал это совершенствованием. — Рипли, не находившая себе места, повела плечами. — А потом ты становишься старше и начинаешь думать об ответственности. О последствиях.

Мак положил ладонь на ее щеку.

— Это огорчает тебя.

— У взрослых все непросто. Да, последние десять лет мне жилось трудно.

Он молчал и терпеливо наблюдал за Рипли. Сначала слова неохотно слетали с ее языка, но потом полились рекой.

— Я начала думать во сне, что случится, если я зайду слишком далеко. Если не сумею с собой совладать, не буду достаточно осторожна. Иногда в этих снах мне было хорошо. Было удивительно приятно делать то, что мне хотелось и когда хотелось. Нарушать правила.

— Но ты ничего не делала, — тихо сказал Мак. — Предпочла поставить на этом крест.

— Когда Сэм Логан бросил Майю, она очень переживала. А меня не оставляла мысль: какого черта она ничего не делает? Нужно было заставить этого сукиного сына платить. Заставить его страдать так же, как страдает она. И я начала думать, что сама сделала бы на ее месте, что могла бы сделать. Слава богу, меня никто не бросал, потому что иначе… — Она вздрогнула. — Я только представила себе это, но не успела опомниться, как с неба слетела молния. Черная молния, заостренная как стрела. Я утопила лодку Зака, — со слабой улыбкой сказала она. — К счастью, там никого не было. Но он мог быть там, а я не сумела бы остановиться. Я не владела собой. Это был гнев.

Мак погладил ее колено.

— Сколько тебе было тогда?

— Неполных двадцать. Но это неважно, — с силой сказала она. — Ты знаешь, что это неважно. «Никому не причинять вреда». Таков закон, а я сомневалась, что смогу его соблюсти. О боже, он вылез из проклятой лодки всего за двадцать минут до того, как это случилось! Я не думала о нем и вообще никому не собиралась причинять вреда. Просто разозлилась, и все.

— Поэтому ты отказалась от своего дара и от подруги.

— Пришлось. Одно без другого было невозможно. Майя никогда этого не поняла и не приняла бы. Черт побери, она бы никогда не простила мне этого. А я злилась на нее, потому что… Она смахнула слезу и наконец сказала то, в чем боялась признаться даже себе самой: — Я чувствовала ее боль как свою собственную. Ее скорбь, ее отчаяние. Ее безнадежную любовь к нему. И не смогла этого вынести. Мы были слишком близки, и я просто не могла дышать…

— Тебе было так же тяжело, как и ей. Может быть, еще тяжелее.

— Наверно… Я никогда не говорила об этом. Никому. И буду благодарна тебе, если это останется между нами.

Мак кивнул и коснулся губами ее теплых губ.

— Рано или поздно тебе все равно придется поговорить с Майей, — почти шепотом произнес он.

— Лучше поздно. — Она шмыгнула носом и вытерла щеки. — Вернемся к тому, с чего начали, ладно? У тебя есть результаты съемки и записи, — сказала она, кивнув на приборы. — Я не думала, что ты сумеешь загипнотизировать меня. Каюсь, недооценила. Сначала это было очень приятно. — Она откинула пышные волосы. — А потом…

— Что потом? — поторопил Мак.

Ему не требовалось смотреть на приборы. И без того было понятно, что у нее повысилась частота дыхания и сердечных сокращений.

— Что-то начало рваться наружу. Драть меня когтями. То, что раньше пряталось и ждало. О боже, как театрально! — Хотя Рипли смеялась над собой, но это не помешало ей подтянуть колени к груди, как будто защищаясь от чего-то. — Не она. Это была не она. Это было… что-то другое.

— Оно ранило тебя.

— Нет, но хотело. А потом я ушла под воду, и на поверхность вынырнула она. Не могу объяснить это по-другому.

— Очень хорошее объяснение.

— Не вижу ничего хорошего. Я не смогла справиться с этим. Так же, как не смогла справиться с собой, когда утопила лодку Зака. Не смогла справиться с шарами. Она тоже не могла справиться с этим. Похоже, что сила была где-то между нами и не поддавалась обеим. — Рипли вздрогнула и почувствовала, что ее кожа стала ледяной. — Я больше не хочу делать это.

— Конечно, мы сейчас же прекратим. — Он взял ее руки и попытался успокоить. — Я все унесу.

Рипли кивнула, но Мак ее не понял. Она вообще ничего не хотела. Но в глубине души боялась, что у нее не будет выбора.

«Что-то пришло, — думала она. — Пришло и овладело мной».

* * *

Он подоткнул ей одеяло, как маленькой. Когда он привлек ее к себе, стремясь успокоить, она притворилась, что уже спит. Он гладил ее по голове, и она была готова заплакать.

«Если бы я была нормальной, обычной женщиной, то могла бы жить так, — горестно думала она. — Могла бы лежать ночью в объятиях мужчины, которого люблю».

Все было бы легко и просто.

Если бы она не встретила его, то была бы довольна своей жизнью. Время от времени спала бы с очередным понравившимся мужчиной. Сумела бы она когда-нибудь снова воспользоваться своей силой, еще неизвестно. Но, по крайней мере, ее сердце, ты ставишь под удар не только себя, но и того, кто взял его.

Разве она могла решиться на это? Измученная тревогой, она наконец уснула.

Буря вернулась. Дул ледяной ветер. Море бушевало. Молния расколола небо, как стекло. Из осколков хлынул черный дождь. Ветер превращал его капли в ледяные жала.

Буря была жестокой. И управляла ею она.

Сила переполняла ее, струилась в костях и мышцах. Раньше она не испытывала ничего подобного и не верила, что такое возможно.

С такой силой, бившей из кончиков пальцев, можно было вершить месть.

Нет, нет. Справедливость. Если ты наказываешь преступника, это не месть, а возмездие. И вершить его нужно в здравом уме и твердой памяти.

Но ее ум не был здравым.

Она подвергала себя вечному проклятию.

Она смотрела на мужчину, который скорчился у ее ног. Что такое сила, если ею нельзя воспользоваться, чтобы покарать преступника, положить конец злу, наказать порок?

— Если ты совершишь это насилие, то лишишь нас надежды.