– Довольно! – перебил его Майсгрейв. – Если сиятельному барону не угодно уничтожить нас словами, думаю, что самое время скрестить оружие.

Улыбка сошла с лица барона. Он опустил забрало и, перехватив меч, бросился на Майсгрейва. Следом хлынули на островок и его ратники.

Спутники Майсгрейва стояли несокрушимой скалой. Лязг мечей, яростные вопли, ржание коней – все это оглушило Анну. Сжимая в руках арбалет, она внимательно следила, чтобы никто не обошел отряд с фланга.

Однако зыбкая почва под ногами людей барона сыграла свою роль. Кони храпели и пятились. То один, то другой ратник оказывался в стороне, увязая в гибельной трясине, и помощи там ждать было неоткуда.

Анне уже довелось выпустить несколько стрел, однако она старалась держаться в стороне от схватки. Она невольно дивилась веселой ловкости Гарри Гонда, орудовавшего длинным двуручным мечом, изумительному искусству Оливера, который, уложив нескольких ратников барона, не получил ни единой царапины, и мощи Фрэнка, помахивавшего тяжелой секирой, как молотильщик на гумне. Но центром всего был поединок между Майсгрейвом и Мармадьюком Шенли. Барон нападал с яростью, Майсгрейв держался спокойно, ловко прикрываясь и делая смелые выпады. Их кони кружили на месте, кусая друг друга.

Анна невольно замерла, когда сэр Мармадьюк, приподнявшись на стременах, нанес Майсгрейву удар сокрушительной силы. Рыцарь успел прикрыться щитом, верхний край которого при этом прогнулся и треснул. Меч скользнул, правый наплечник рыцаря упал на землю вместе с разрубленным и окровавленным ремешком. В тот же миг меч Майсгрейва, рассекая воздух, обрушился на противника, и Мармадьюк Шенли, едва успевая парировать удары, был потеснен с островка.

Анна увидела, как в это же время двое воинов барона напали на Большого Тома, сражавшегося на самой кромке суши. Том отчаянно отбивался, отбросив в сторону щит и ловко орудуя коротким широким мечом и тяжелой палицей. Он свалил одного из противников, но другой, увернувшись от его меча, ранил секирой лошадь Тома. Животное поднялось на дыбы и, обливаясь кровью, рухнуло в зеленую гущу трясины. Большой Том оказался по пояс в болоте. Он торопливо стал сбрасывать с себя тяжелые наплечники и каску, но с каждым движением погружался все глубже.

– Держись, Томми! – крикнул Малый Том и, забыв о грозящей ему самому опасности, спрыгнул с коня и кинулся спасать побратима.

В тот же миг латник, который только что ранил лошадь Большого Тома, занес секиру. Анна ахнула. Страшный удар снес голову Малому Тому. Голова покатилась под копыта коней сражавшихся, а фонтан крови ударил из перерубленных артерий. Маленькое тело с шумом упало в воду.

– Том! – неистово завопил Большой Том, барахтаясь в трясине.

Зыбкая почва подалась, и он погрузился по плечи.

Анна прицелилась. Раздался сухой щелчок спущенной тетивы – и тяжелая оперенная стрела пронзила горло латника с секирой. Хрипя, он тяжело рухнул в замутившуюся от крови и ила воду.

Девушка спрыгнула с коня и кинулась к берегу.

– Держи, Том!

Она бросила ему конец пояса. Том протянул руку, но до пояса не достал. Анна зашла поглубже и, держась за кусты, снова кинула утопающему пояс. Том рванулся, но лишь еще глубже ушел в трясину.

– Спокойно, спокойно, – твердила Анна, в то время как над ее головой рубился с противником Шепелявый Джек.

– Господи Иисусе! – вдруг завопил Большой Том. – Смилуйся надо мной! Иисусе!..

В ту же секунду его поглотила трясина. Анна видела, как голова Тома исчезла с поверхности, как заколыхалась темная вода. Взвизгнув, девушка кинулась обратно. Сапоги увязли, чье-то окровавленное тело рухнуло сверху, и Анна совсем близко увидела незнакомое бородатое лицо, искаженное предсмертной судорогой. Девушка поспешно отползла, только теперь обнаружив, что воины барона уже не рвутся в бой, а на узком перешейке сражаются лишь сэр Мармадьюк и Филип Майсгрейв.

Удары и выпады следовали один за другим. Внезапно лезвие скользнуло, и меч обрушился на голову Майсгрейва. Стальной шлем выдержал, но на миг все поплыло у него перед глазами. Барон снова замахнулся, и Майсгрейв лишь чудом парировал этот удар.

Он вонзил шпоры в брюхо Кумира, и тот от неожиданности сделал резкий скачок. Меч барона с шумом рассек воздух. Шенли повернулся, но Филип, собрав последние силы, привстал на стременах и обрушил на противника столь сокрушительный удар, что его меч перерубил руку барона, раскроил шлем и глубоко вошел в его череп.

Невольный крик вырвался из уст всех следивших за поединком. Барон Шенли тяжело рухнул с коня. Майсгрейв, захлебываясь воздухом, упал лицом на холку Кумира. Мышцы его трепетали в изнеможении. Люди барона, едва пал их хозяин, утратили воинственный пыл. Посовещавшись между собой, они подняли его тело и повернули коней.

Ратники Майсгрейва в молчании спешились. Обнажив головы, они постояли в том месте, где погибли оба Тома.

– Они всегда были неразлучны, – сказал Филип, – и в жизни, и в смерти. Мир их праху.

Анна, опустившись на колени, молитвенно сложила руки.

– Requiem aeternam dona, Domine. Et lux perpetia lucea.[46]

Все были измучены и окровавлены. Но когда Анна перевязывала плечо Филипа, она вдруг поймала себя на том, что душа ее ликует. Ликует оттого, что этот человек жив, и он рядом с ней, и опасность миновала. Она испытывала жгучее желание прильнуть к нему, запустить пальцы в его кудри. Испугавшись самой себя, Анна отошла прочь. Она глядела на сидящего на кочке Филипа, над болотом сияло солнце, кружили в его золотистом свете насекомые, а воздух звенел от птичьего пения.

Филип обсуждал с воинами дальнейший путь. Они могли двигаться вперед, могли и повернуть назад. Но никто не мог быть уверен, что люди Шенли, отказавшись продолжать бой среди болот, не нападут на горстку храбрецов, осмелившуюся вернуться во владения убитого ими барона. Дорога же круто поворачивала на запад, что тоже не входило в их планы.

Дальнейший путь оказался не так долог, как они думали, и вскоре путники ступили на песчаный берег. Кони радостно заржали, почувствовав под копытами надежную, твердую почву.

Выехав на открытое пространство, они продолжали двигаться среди призрачно-зеленых тихих лугов, мимо кладбища с ушедшими в землю каменными плитами. Щебетали птицы. Костлявый старик с бельмом на глазу возился возле одной из могил, что-то мурлыча себе под нос, но, едва завидев вооруженных всадников, подхватил клюку и заспешил прочь.

– Не бойся нас, добрый человек, – обратился к нему Филип. – Скажи лучше, что это за земля, ибо мы сбились с пути и не знаем, где находимся.

Старик уставился на них с изумлением.

– Как же, сэр? Ведь вы во владениях славного Ричарда Невиля, в Уорвикшире.