учения, были отправлены в тюрьмы или повешены. Тем не менее число тех, кого не устраивала ограниченная реформация, продолжало расти; позже этих приверженцев «очищения» церкви прозвали пуританами. В 1539 году король сделал новый шаг к католицизму в так называемом «кровавом статуте», где трактовался деликатный вопрос о преосуществлении крови в вино во время причастия. Правда, спустя несколько лет произошел новый сдвиг — вышла «Королевская книга», в которой отразилась позиция умеренных протестантов. Все эти колебания отражали неуверенность короля, который разрушил старую церковную организацию, но явно не знал, как построить новую.

Не меньше религиозных вопросов Генриха занимала судьба династии — в 45 лет он так и не заимел законного наследника. 7 сентября 1533 года Анна родила ребенка, но радость короля оказалась преждевременной — на свет появился не долгожданный сын, а дочь, названная Елизаветой. После этого королева все же родила сына, но мертвого, и с тех пор уже не могла забеременеть. Это стало решающим фактором в изменении отношения Генриха к той, кого он так долго и страстно добивался. На него влияло и настроение народа, который недолюбливал разлучницу Анну, лишившую короля законной супруги. Поговаривали, что она приманила к себе Генриха колдовством, что она ведьма, желающая принести погибель всей Англии. Многих раздражала алчность новой королевы и ее родных — кроме положенного королеве содержания Анна получала доход от богатого графства Пемброк, а ее отец и братья — весьма доходные синекуры. При этом клан Болейнов не желал удовлетворяться достигнутым и вести себя тихо. Анна периодически устраивала мужу скандалы, требуя от него защиты ее королевских прав, и народная молва взваливала на «пучеглазую шлюху Нэн Баллен» вину за все жестокости Генриха.

Возникшая позже легенда о королеве как защитнице протестантской веры имеет мало общего с действительностью — прежде всего Анна защищала саму себя и свою любовь. Без сомнения, она любила Генриха и поэтому так сильно переживала любые признаки его охлаждения к ней. Даже смерть Екатерины Арагонской в январе 1536-го не утешила ее — при дворе шептались, что король увлекся Джейн Сеймур, сестрой одного из своих придворных. Джейн было уже двадцать семь лет, и она не отличалась особой красотой, но привлекла короля простотой, какой не приходилось ждать от умной и язвительной Анны. К тому же род Сеймуров славился плодовитостью, что было для Генриха особенно важно. Сближению короля с Джейн активно способствовали честолюбивый брат девушки Эдвард и многочисленные недоброжелатели королевы.

В конце января у расстроенной Анны случился выкидыш, что фактически предопределило печальный финал. По слухам, у мертвого младенца нашли серьезные телесные уродства, которые, согласно представлениям того времени, доказывали, что дитя — плод кровосмешения. Враги быстро отыскали подходящую кандидатуру — брата Анны Джорджа Болейна, который находился с сестрой в очень доверительных отношениях. Этим подозрениям поддался и король, который уже тяготился Анной и жаждал новых впечатлений. Решающим оказалось вмешательство Кромвеля, который, оценив расстановку сил, также склонился на сторону недругов королевы.

30 апреля 1536 года разразился скандал — на приеме во дворце Анна набросилась на давнего советника короля Генри Норриса, обвиняя его в том, что он замышляет жениться на ней в случае смерти ее супруга. Королевская юстиция действовала без промедления — в следующие два дня были арестованы Норрис, Джордж Болейн и придворный музыкант Марк Смитон. Все они были арестованы и подвергнуты пыткам, а 2 мая в Тауэр отправили саму Анну. Пока шло следствие, Генрих начал открыто появляться на людях в обществе Джейн Сеймур. В отношении своей пока еще супруги король не выказывал ни гнева, ни жалости — казалось, он попросту забыл о ней. 10 мая в Вестминстере начался суд над мнимыми заговорщиками. Ни Анна, ни другие подсудимые не признавали своей вины, и лишь музыкант Смитон туманно заявил, что заслуживает смерти.

Анну обвинили не только в прелюбодеянии, но и в попытке извести короля колдовством. Обвинительное заключение гласило: «Презирая брачный обет, злоумышляя против короля, уступая низменной похоти, она предательски вступала в мерзкие разговоры, обменивалась поцелуями, ласками и иным непотребством со слугами короля, понуждая их вступать в преступную связь»[74]. Этот чудовищный вердикт огласил дядя Анны, герцог Норфолк, бывший председателем суда. Королева уверенно и убедительно отвергла обвинения одно за другим, но ее никто не слушал. Пэры и прелаты послушно утвердили приговор — обезглавливание. 17 мая были казнены пятеро подсудимых-мужчин, а на следующий день на эшафот во внутреннем дворе Тауэра взошла сама Анна Болейн.

Казнь жены король отпраздновал наедине с Джейн Сеймур, которая уже на другой день сделалась его законной супругой. На время Генрих, казалось, обрел семейный мир. Один из его придворных, Джон Рассел, в мае 1536 года записывал в дневник: «Король попал из ада в рай, обретя нежность взамен злобы и коварства, свойственных первому»[75]. Новая жена действовала на Генриха умиротворяюще и пробуждала в нем сочувствие к обеим дочерям, которые оказались незаконными. Если маленькую Елизавету можно было не принимать в расчет, то Марии исполнилось уже двадцать, и она в полной мере унаследовала упрямство и испанскую гордость матери. Из своего дворцового заточения принцесса периодически предъявляла права на наследство — даже после того, как ей намекнули, что это может окончиться печально. К тому времени убежденность в своей правоте, подогреваемая придворными льстецами, окончательно превратила Генриха в капризного деспота. Он не остановился бы перед казнью собственной дочери, если бы хоть на миг поверил, что она угрожает его власти. К счастью, в этот миг рядом с королем оказалась не мстительная Анна, а кроткая Джейн, сумевшая пробудить милосердие в зачерствевшей душе супруга. В июле 1536-го Мария и Елизавета были признаны королевскими дочерьми, но лишены права наследования, которое закреплялось за будущими детьми новой королевы.

Народ искренне полюбил Джейн Сеймур — она вела себя скромно, не блистала пышными нарядами, а ее родня, за исключением брата Эдварда, держалась в отдалении от двора. Весной 1537 года выяснилось, что она беременна, и король волновался за судьбу будущего ребенка, хотя его в это время беспокоили религиозные проблемы и мятежи католиков на севере Англии. 12 октября в Хэмптон-Корте Джейн разрешилась здоровым младенцем мужского пола, который неделю спустя был торжественно объявлен принцем Уэльским. Торжества по всей стране продолжались несколько недель, но во дворце они прекратились уже 18 октября, когда у королевы началась родильная горячка. Все меры врачей оказались бессильными, и поздно ночью 23 октября несчастная Джейн скончалась. Хронист Эдвард Холл писал: «Никто в королевстве не страдал более Его величества, которого эта смерть заставила вернуться в Вестминстер, где он скорбел и долго пребывал в сокровенном одиночестве»[76].

Траур при дворе закончился