забывают о великой ценности собственной жизни. И потому не было бы кары за продажу рабыни, но будет кара за то, что сделали со свободной.

– Они ничего не сделали, – поспешно возразила Аори.

Неужели он думает…

Тоо не стал объяснять очевидное. Он остановился посередине перекрестка у вросшего в землю колодца, и Аори подняла на Шукима полный детского любопытства взгляд.

Ни пятнышка, ни комочка слипшегося песка у подножия. Колодец был давно и безнадежно мертв. Резные деревянные столбы потрескались вдоль и поперек, но еще держали выцветшую черепичную крышу.

– Первый источник, – Шуким коснулся сухой, пыльной каменной стенки. – Он напоил путешественников, деревья дали им приют, и так родился Ше-Бара. Но вода ушла в дни ярости Харру, дни гнева на человеческие пороки.

Он вытянул из кармана фарки две книры и протянул одну из них Аори.

– Брось в него монету в благодарность за свой путь. Молиться не нужно, раз не веришь в Харру, но, если думаешь, что не зря мы прошли одним путем к этому колодцу, – брось.

Книра тоо звякнула о стенку колодца и исчезла в темной глубине. Сжимая монету в ладони, Аори прислонилась виском к прохладному дереву.

Ложь. Все вокруг – ложь и ловушка. Даже она сама.

Вторая монета улетела в темноту.

– Когда-нибудь книры заполнят колодец до краев, переполнив меру добра, и Харру вернется к своим непутевым детям, – едва заметная улыбка коснулась изуродованных старым шрамом губ.

– Это суеверие или магия?

– Это вера, неразумное дитя. Магией занимаются демоны, да будут прокляты их следы.

– Демоны? – глаза Аори округлились. – Они существуют?

– Их приняли в Таэлите, – тоо невольно сжал рукоять кинжала. – Харру создал девятьсот и девять пустынь на девятистах и девяти звездах, но разум вложил лишь в людские тела. И демоны пришли в них, и они попирают волю Харру, извращая чужие пути. Но не бойся, Аори. Им не проникнуть в Ше-Бара.

Без предупреждения развернувшись на пятках, Шуким направился к одному из льняных шатров – крепкому, высокому, на добротных костяных шестах.

Низ живота укололо тонкой иглой изменения, когда Аори наклонилась, чтобы следом за тоо нырнуть под полог. Прямо у входа покачивался оберег – небольшой круг с хаотично переплетенными нитями и тонкими деревянными трубочками, предупреждающими о посетителях негромким перестуком.

Ха, тут и впрямь готовы пойти на все, чтобы выведать тайные желания гостя.

– Шуким! Какой приятный сюрприз!

Хозяин шатра направился к ним не мешкая, но без излишней суеты. Такой же крепко сбитый, как и тоо, с тем же насмешливым прищуром и морщинками в уголках глаз. Ухо торговца украшала золотая серьга с крошечным рубином, и еще один сверкнул в перстне на мизинце, когда арах поднял руки в приветственном жесте.

Мужчины обнялись, как обнимаются давние друзья, которым не нужны слова и встречи, чтобы помнить друг друга.

– Что за красавица с тобой? Неужто ты, наконец, встретил ту, что разделит путь? И никому не сказал! О, матушка была бы в ярости!

– Полегче, Оакс, полегче. Это ши моего каравана.

– Ши! – он всплеснул руками и, сложив их в почтительном жесте, поклонился. – Могу ли я узнать имя той, кому обязан счастьем вновь лицезреть непутевого сына нашей общей, к прискорбию, матушки, которого куда правильнее назвать сыном шакальим за то, что уже несколько лун, как не появлялся в моем скромном пристанище?

– Если бы он знал, что его так встретят… именно так… наверняка не пришел бы вообще.

Торговец захлопал глазами, и она, отбросив капюшон, прижала ладонь к плечу и коротко поклонилась в ответ.

– Меня зовут Аори.

– Она – змейка, братец, – расхохотался тоо. – Не пытайся коснуться, а то укусит, и ты навек погиб!

– Я уже погиб, – Оакс потряс головой. – Ранен в самое сердце и все, что видите вы, – лишь агония умирающего.

– Так давай же проводим сей скорбный день чашей вина, когда закончим с делами. Ты ведь не пожалеешь хорошего года на собственную кончину?

– Делами?

Он мгновенно растерял напускную шутливость, и Аори увидела перед собой второго тоо – цепкого, привыкшего повелевать судьбами, но выбравшего в жизни немного иной путь.

– Змейке нужна подходящая компания. Население благословенного Харру города слишком быстро убывает после встречи с ней.

– Что?

Аори пораженно уставилась на тоо и тут же едва не согнулась от нового укола изменением. Да что здесь творится?!

– Теперь смотри, – Шуким повернулся к брату и назидательно поднял палец. – Ты еще не видел такого. Она будет спорить со мной, а я – объяснять, а не приказывать.

– Полно! Неужто к твоему каравану прибился настоящий демон?

– Но мне действительно никто не нужен…

Братья дружно рассмеялись, и Аори почувствовала себя глупо, как никогда прежде.

– Видишь? Я говорил. Змейка заботится о своих тайнах куда больше, чем о жизни.

Короткие уколы внизу живота ослабли, но превратились в тоненькую веревочку, которая словно тянула Аори за собой.

– Оставь Харру вести ее. Если будет его воля, она найдет в моем шатре то, что поможет на пути.

– На это и надеюсь, – тоо удивленно посмотрел вслед чужачке, которая без единого слова направилась вглубь шатра, и добавил едва слышно: – Мне нужен твой совет, брат.

Натяжение нарастало, и Аори не осталось ничего иного, кроме как следовать за ним, неуверенно вглядываясь в закутанные в ткань фигуры. Их сложно было называть рабами. Они сидели на мягких подушках у небольших столов, занятые неторопливыми беседами или даже чтением. Под узкой прорезью в льняном своде скрестила ноги девушка с небольшой лютней на коленях. Склонив голову, она перебирала струны, и размеренная мелодия покидала их и плыла в наполненном ароматами полумраке.

Аори миновала световой колодец, и мужчины беззвучно ступали следом.

Она остановилась, когда натяжение оборвалось, замерла, парализованная шоком и болью, как младенец с обрезанной пуповиной.

Ткань скрывала лицо и тело, но Аори узнала бы эти губы и этот серебряный локон среди тысяч других. Эту улыбку, ехидную и злую, улыбку той, что отправила ее на смерть.

Lacuna Coil. Within Me.

13.

Дрожащие сизые облака плыли следом за жителями замка, когда те появлялись во внутреннем дворе. Аори никогда не думала, что страх может обрести видимую, почти осязаемую форму. Еще не ужас, не отчаяние, не полный и беспросветный конец, но понимание, что мир перестал вертеться так, как задумано.

Усилием воли она задавила особенность. Каждый раз, используя ее, Аори чувствовала себя так, словно подсматривает в замочную скважину, и замок этот отделяет ее от мира безнадежно больных людей. Они даже не знают о том, что за ними