я не думаю, что из него что-то выйдет. Я не умею работать с напарниками, и я не хочу тебя так называть.

Из Аори будто вынули внутренний стержень. Она медленно, устало обернулась.

– Ты абсолютно права. Напарники должны доверять друг другу, знать не только слабые, но и сильные места. Надежно защищать спину. А если твой напарник может подвести или предать в любую минуту… Я лучше… лучше пойду одна, чем с такой сволочью, как ты.

Голос Аори зазвенел, взгляды скрестились, потоки заискрили, когда их рванули в противоположных направлениях. Из тени выскочил грайси и, прижавшись к ноге подруги, оскалил мелкие иголки зубов.

Швырнув за спину бокал, Амина начала подниматься.

– Конкретно сейчас тебе лучше замолчать, – Сиэ едва успела выставить щит между ними. – Девочки, девочки!!! Успокойтесь!

– Почему это я должна молчать, когда меня оскорбляют?!

– Можно ли оскорбить правдой?

– Продолжайте в подобном ключе, – голос Тавира словно холодной водой их окатил, – и на Таэлит не отправится никто.

Сиэ выразительно посмотрела сначала на Аори, потом – на Амину. Пожав плечами, смуглая изменяющая опустилась обратно.

– Ты уже знаешь достаточно, чтобы принять решение, – Тавир сложил руки за спиной и застыл, белый, холодный и неживой, словно статуя.

– Я согласна, – отозвалась Аори.

Показалось, или на губах полумайда появилась тень улыбки?

Да нет, он не умеет.

– Сдается мне, – вздохнула Сиэ, – достаточно было произнести “Таэлит”, чтобы она, не думая, щелкнула каблуками.

Аори ничего не ответила. Она смотрела на Амину, и лицо арашни превращалось в другое, с такими же мягкими чертами и глазами, закрытыми тонкой корочкой льда.

Наверное, именно в честь бессонной ночи тоо позволил себе забыть о делах и провести несколько часов в уютном отсеке льняного шатра. Аори в этот раз не пригласили присоединиться, да она и не настаивала. После созерцания длительного спора между братьями ей меньше всего хотелось поучаствовать в чем-то подобном. Победителем вышел Оакс, таки всучив рабыню бесплатно, но взамен тоо отправил охранников за покупками и устроил себе и брату настоящий пир.

Спешно вызванный помощник ублажал редких посетителей, а те с интересом прислушивались к доносящимся из закутка звукам веселья. Выскальзывающие оттуда полуодетые девицы обеспечили неплохую рекламу – трое ушли с широкоплечим арахом в дорогой куфии, которую он так и не опустил за проведенное в шатре время.

– Какого демона ты тут делаешь?

Аори устроилась на гостевых подушках вместе со своим приобретением. Его переодели в простую, но добротную одежду, и велели помогать вынужденно однорукой хозяйке.

– Служу тебе, о ши, – Амина поклонилась и отточенным жестом подлила чая в армуду.

– Нас разве слушают?

– Даже у шатров есть уши, – привычно недобрый взгляд полоснул, как ножом, но арашни тут же опустила веки. – Но нет. Сейчас – нет.

Аори нахмурилась, рассматривая лицо изменяющей. Под глазами залегли тени, скулы заострились, губы обветрились. Когда Амина подняла руку, поправляя волосы, закрывающие татуировку браслеты ударились один о другой с мелодичным звоном.

– Так как ты тут оказалась?

Изменяющая тяжело вздохнула, будто на приеме у целителя по стыдным болезням.

– Я постаралась скрестить наши пути.

– Так ты событийник…

Аори не глядя потянулась за армуду. И, конечно, уронила его, залив чаем весь стол. Интересно, а к этой случайности изменяющая готова? Событийники не предсказывают будущее, но, переняв у эфов способность готовиться к нему, всегда оказываются там, где нужны. И, в отличие от иных изменяющих, – осознанно.

– Да, – изменяющая жестом фокусника извлекла из-за спины расшитое полотенце. – Я прошла по твоему следу, у границы сбросила силу. Надеюсь, они не очень удивятся долине там, где ее раньше не было. Но в Ше-Бара потоки оплетены и искалечены, я не могу их подхватить. А своя энергия восстанавливается так медленно, что ее еле хватает, чтобы спрятаться.

– А как же Таэлит?

– О нем позаботятся. А я решила разыграть главную карту.

– Ты решила, что я не справлюсь, – уточнила Аори с ледяным спокойствием. – И хотела, чтоб не справилась. И тут появляешься ты и… как же ты сказала… решаешь все проблемы.

– Хорошо, я ошиблась! – она в сердцах шлепнула мокрое полотенце на пол. – Что еще ты хочешь услышать?

– Например, почему ты сдалась.

Заметив суровый взгляд одного из охранников тоо, Амина поспешно поклонилась и вновь наполнила армуду.

– Ты знаешь, что такое – родиться рабыней и получить свободу? – арашни предостерегающе подняла ладонь. – Когда за каждым твоим шагом следят, хозяин ли, жрицы? Когда нет права на ошибку и в какой-то момент ты понимаешь, что все, на что хватает сил, – это дышать?

Аори коротко кивнула, показывая, что поняла намек.

– Вряд ли. Я никогда не была свободной.

– Неужели? У тебя всегда есть выбор. Да, последствия следуют за ним, но он существует. Но если ты рождена рабыней, ты даже не можешь представить, как можно жить без приказа. Ты не понимаешь, за что бороться и к чему идти. Словно ребенок в утробе матери – спроси его, хочет ли он наружу, в холод, в вечное страдание? Знает ли он, как ему родиться?

– Даже если не знает, у него обычно получается.

Аори осторожно подняла армуду, следя за тем, чтобы не пролить ни капли.

– И мы называем это волей Харру.

– Ты знаешь, как наливать чай и где сидеть, пока я его пью, – Аори поставила опустевший стакан на стол. – Как незаметно позвать и как сплести слова.

– Ты тоже научилась у тоо, – едва заметно улыбнулась изменяющая.

– И ты знаешь, каково это – родиться рабыней.

– Мой путь был долгим, Аори.

– Расскажи.

Амина бросила короткий взгляд туда, где в компании наложниц веселились мужчины. Праздник набирал обороты, и вряд ли Шуким в ближайшее время вспомнит о той, кому обязан жизнью.

– Что ж, слушай…

Отец ввалился домой поздно, когда младшие уже спали на единственном тюфяке за перекошенной загородкой. Как крысята, прижались они друг к другу, пытаясь согреться в продуваемой всеми ветрами хибаре на берегу топкой речушки. Мать еще не ложилась, обрезая собранную за день осоку в свете тоненькой лучины. Выставив в проход красные от болотной воды ноги, дремала над малышами старшая сестра, а вот Амина должна была подбирать обрезки и щипать их, да еще следить, чтобы огонек не погас. Она сидела на полу и то и дело терла слезящиеся глаза кулаками.

Дверь отчаянно заскрипела, закрываясь. Тяжелым шагом отец прошел через единственную комнату и остановился рядом с женой. Амина взглянула на него исподтишка, пытаясь понять, в каком из двух своих обычных состояний он явился. Полупьяным или полутрезвым?

Вроде бы, одно и то же, ан нет.

Полупьяным