– Не надо… У меня деньги есть… – раздавленный, залепетал Шажков. – Там две тысячи.

– Где там?

– В тайнике. В гараже. Там еще и оружие. Три пистолета, автомат. Хотите, прокурору меня сдайте. Только не убивайте.

– Прокурору, говоришь… С оружием, да?

– Да, да…

– Ладно, поехали к тебе в гараж. Глянем, что у тебя за стволы.

В гараже у Шажкова и в самом деле обнаружился тайник. В нем две тысячи долларов и четыре единицы оружия. Новенький автомат «ВАЛ» – спецназовский вариант, пистолет «Гюрза» и два «ПММ». Боеприпасы в комплекте.

Можно было и не спрашивать, откуда оружие. Случалось, на блокпостах задерживали целые партии. Ну а там, где пожива, там всегда найдутся стервятники.

– Да, за стволы тебя конкретно за жабры возьмут, – вслух рассудил Юра. – Лет десять впаяют, как пить дать. Ну что ж, пиши заявление, иуда!

Мальцов заставил Шажкова признаться во всех своих грехах и написать письмо на имя военного прокурора. Это было не только признательное, но и покаянное письмо. Шажков очень сожалел о том, что по его вине погиб рядовой Достов.

Письмо диктовал Мальцов. Про оружие он не сказал ни слова. И скоро Женя понял, почему…

– Ну вот и все!

Юра взял объяснение, аккуратно оторвал титульную часть. Получилась покаянная записка.

– Ну что, Женя, возьмем грех на душу? – спросил он.

И со всей силы ударил Шажкова под дых. Пока тот приходил в себя, наполнил кружку водой, растолок в ней несколько таблеток и влил раствор ему в глотку. Через полчаса Шажков спал как убитый.

– Извини, замполит, но по этой земле тебе больше не ходить.

Тело сунули в машину на водительское сиденье. Тщательно закупорили все щели в гараже. Протерли все поверхности, к которым могли прикасаться пальцами. Завели машину и покинули гараж. Деньги и оружие забрали с собой. Зато оставили покаянную записку…

2

Этого момента Женька ждал больше двух лет. И вот наконец свершилось. Пусть и под конвоем, Варвара пришла к нему, в комнату для долговременных свиданий. И поверить невозможно, что это происходит наяву…

Она почти не изменилась. Такая же красивая. Такая же стройная, подтянутая. И одета хорошо. Модная юбка, кофточка, туфли на среднем каблуке. На шее бусы под жемчуг, сережки на ушах… Видно, что она готовилась к свиданию. Видно, что ужом вывернулась, чтобы выглядеть на все сто… Но, как ни старалась она, печать, которую накладывает пребывание в неволе, скрыть было невозможно. Так ржавчина с арматуры проступает на свежих обоях, наклеенных на плохо оштукатуренную стену. Чтобы уничтожить эту печать, нужно время. И провести его нужно на свободе. А Варваре еще почти четыре года сидеть…

Женя дождался, когда за ней закроется дверь. Только тогда сделал шаг ей навстречу. Прежде чем обнять, успел заметить, как дернулась у нее щека.

– Варвара, любимая!

От нее вкусно пахло духами. Но это чьи-то чужие духи. Зато Варвара своя, родная… «Или чужая?» Вопрос этот мелькнул где-то в глубине сознания. И тут же исчез. Как будто рыба чешуей блеснула и легла на дно.

Крамольная мысль погасла. Но что-то мешало Жене поцеловать Варвару в губы. Что-то сдерживало…

– Соскучился? – хватая ртом воздух, спросила она.

– Да, очень…

Он до смерти по ней соскучился… И нет уже никаких тормозов. Ничто не держит его… Он жадно поймал ее губы. Все тот же сладкий вкус, все та же свежесть… Ничего не изменилось. Ничего…

Она с трудом оторвалась от него.

– Дай дух перевести.

Но Женя уже не мог остановиться… В плену он каждую ночь засыпал с мыслью о ней. Представлял, как нежно обнимет Варвару после долгой разлуки, как будет вдыхать запах ее волос и кожи, как будет наслаждаться, слушая ее голос. И на свободе он думал о том же. А еще он очень хотел Варвару. Очень-очень. Но сначала должен был отбушевать ураган страстей, чтобы затем мог подуть ласковый нежный ветерок. Может, это неправильно. Но по-другому Женя сейчас не мог…

– Тише, сумасшедший!

Варвара предпринимала слабые попытки угомонить его. Но Женя был неумолим. Он уже приготовился к бою. До вторжения оставались считаные секунды.

– Не надо шуме-е… О-ох!..

Ее слова утонули в сладкозвучном стоне. Песня любви под аккомпанемент до ужаса скрипучей кровати…

Дух Варвара смогла перевести лишь после того, как перестала скрипеть кровать. Женя укрыл ее одеялом. О себе тоже не забыл. Прохладно в комнате. А в обнимку с любимой женой да под одеялом – так здорово!

Подул нежный, ласковый ветерок.

– Ты самая лучшая… Ты самая любимая…

В ответ – неожиданно резкий порыв.

– А может, уже не любимая? – спросила она и с тревогой посмотрела на него.

– Чтобы я больше не слышал от тебя таких глупостей, – нахмурился он.

– А если я хочу знать?.. Женя, мне уже двадцать шесть лет. Из них я уже третий год в заключении…

– Зачем ты мне это говоришь? Я это и без тебя знаю. Как знаю, что я очень тебя люблю. А то, что ты в заключении, так я сам почти год был в плену. А это еще похлеще, поверь мне.

– Да, мне твоя мама говорила. Мы вместе с ней плакали, вот здесь… Нет, не в этой, в другой комнате.

Женя знал, что мама ездила к Варваре. Маргариту возила. Его как раз тогда в московский госпиталь положили. Сам он тогда, увы, приехать не мог.

– Моя мама любит тебя.

– Не знаю, любит или нет, но понимает. И отец твой понимает. Это меня и пугает. Слишком все хорошо. Так не бывает. Мне кажется, что ты меня разлюбишь. Посмотришь на меня такую и разлюбишь.

– Даже не мечтай! Люблю я тебя. Это навсегда.

– Пообещай!

– Клянусь.

– Верю… Страшно мне, Женька, очень страшно.

– Кстати, Маргаритка тебе привет передавала! – Женя знал, как перевести разговор в другое русло. Варвара вмиг забыла о своих печалях. Жадно схватила фотографии, которые привез с собой Женя. Маргарите уже скоро два годика будет. Смышленая девчонка. Умница, красавица. Женя был от нее без ума.

– Мне кажется, что Любовь Андреевна очень привязана к Маргарите, – забеспокоилась вдруг Варвара.

– Да, мама очень ее любит. Но ее же невозможно не любить…

– Да, но а если она не отдаст мне Маргариту?

– Ну, если ты меня бросишь, то не отдаст, – улыбнулся Женя.

– Я?! Тебя?! Издеваешься?

– Ну мало ли, загуляешь здесь с кем-нибудь.

– С кем?! С бабами?! – фыркнула она. – Я в такие игры не играю.

– А солдатик на вышке?

– У меня есть только один солдатик… – она крепко прижалась к нему.