— А вырванные листы из гостиничных книг?

— Невозможно доказать, что это сделал он.

— Так-то оно так, — сказал господин де Сен-Совер, — но ведь нашего убеждения это не поколеблет?

— Разумеется, — ответил господин Феро, — но, друг мой, убедись лишний раз и в том, что когда следователь пришел к твердому убеждению, он сделал только половину дела. Ему, быть может, и достаточно убеждения, но присяжным требуется нечто большее: улики.

— Да. Это так.

— А улик-то у нас и нет — по крайней мере, до сих пор не было.

— Что же нам делать?

— Ждать.

— Нужные улики сами с неба к нам не свалятся.

— Как знать…

И господин Феро рассказал племяннику, что случилось после его возвращения в Ла Пулардьер: как он разговаривал с паромщиком Симоном, как ходил в Ла Бом, как тем же вечером встречался с Леопольдом Фосийоном и как пропал коробейник Рабурден.

Поведав, как, по его мнению, коробейник был убит Николя Бютеном, господин Феро сказал:

— Вот он-то нас и выведет на преступника.

— Он же погиб?

— Вот его гибель и погубит Николя Бютена.

— Каким же образом, дядюшка?

— Рабурден из Марселя.

— И что же?

— Он действительно был маляром. У него была лавка, жена, соседи. Теперь он пропал, они встревожатся. Нет ничего легче, как убедить жену подать прошение в прокуратуру.

— А потом?

— Прокуратура заведет дело. Установят, что Рабурден два месяца работал в Мирабо и однажды вечером ушел оттуда вместе с Леопольдом Фосийоном, он же Николя Бютен, провожавшим его до дилижанса.

Паромщик и кучер дилижанса покажут, что ни того, ни другого не видели. Обратятся ко мне, и я покажу, что Фосийон в тот самый вечер был у меня и я дал ему десять тысяч франков, чтобы, как он утверждал, заплатить Ра-бурдену за молчание.

Вот тогда-то можно будет выписывать ордер на арест этого человека: он будет в наших руках.

Все это господин Феро изложил с четкостью и ясностью человека, который сорок лет служил правосудию и получил бесценный опыт.

— Вы совершенно правы, дядюшка, — сказал господин де Сен-Совер. — Так мне завтра ехать в Марсель?

— Нет, погоди.

— Однако…

— Я полагаю, ты должен еще на несколько дней остаться здесь. Ты приехал ко мне в гости. Здесь ты не следователь, а мой племянник.

Приезд господина де Венаска в Бельрош станет немалым событием.

— Разумеется.

— Повсюду кругом заговорят об этом деле. У каждого найдется что сказать, — и, может быть, обнаружится еще что-то необычное.

— И это возможно, — сказал господин де Сен-Совер.

Господин Феро немного помолчал в задумчивости и спросил:

— Помнишь, я тебе говорил про человека необычайно высокого роста, которого приняли за шевалье де Венаска?

— Помню, дядюшка.

— Он разбойничал с первой шайкой черных грешников. Возможно, был он и во второй шайке.

— Да?

— Я не верю в исправление людей, которые грабили, убивали и дожили до седых волос. Этот негодяй — хороший фермер, но временами наверняка берется за старое.

— И что же?

— А то, друг мой, что он, я полагаю, участвовал и в делах нынешней шайки.

— Да-да-да!

— Он ведь там был под началом у Фосийона?

— Естественно.

— Теперь вообрази: я вдруг сведу их вместе неожиданно для обоих.

— Тогда они, конечно, так или иначе выдадут друг друга. Но как же вы их сведете?

— Это уж мое дело.

В этот миг слуга отворил дверь залы и объявил, что ужинать подано.

— Пойдем, — сказал господин Феро. — А о делах поговорим завтра перед моим отъездом.

— Отъездом?

— Да, я отъеду недалеко, на пять лье, не более.

И без всяких дальнейших объяснений господин Феро обратился к старому слуге:

— Жан, приготовь тележку, запряги завтра, в восемь утра.

V

На другое утро господин Феро отправился в дорогу. Племяннику он так и не стал ничего объяснять.

— Я вернусь вечером, — только и сказал он, уезжая. — Так что передохни: ты много наездился в последнее время. Жди меня и не беспокойся.

Мы уже не раз говорили, что господин Феро был человеком простых нравов.

Он взобрался на тележку, принял из рук слуг поводья и кнут, причмокнул и погнал тяжеловатой рысью грузную кобылу, которая по праздникам была упряжной, а по будням ходила за плугом.

С собой он никого не взял.

Он был, бесспорно, самым богатым землевладельцем в округе.

Фермы у него были повсюду: от Пертюи до долины Тур-д’Эг, от окрестностей Алта до Курмаренской долины.

В сторону Курмарена он теперь и направился.

Господин Феро никогда не держал управляющего: все свои дела он вел сам.

На десятки километров кругом все его знали и нисколько не удивлялись, видя, как он разъезжает в тележке то туда, то сюда: получить арендную плату, подписать новый договор, разделить с издольщиками урожай.

В Курмарене у господина Феро тоже была ферма.

Эта ферма находилась рядом с той, которую нанимал старик колоссального роста, мрачную историю которого мы уже знаем.

На эту-то ферму и направился советник — и приехал туда после трех часов пути.

У господина Феро для такой поездки наметился весьма правдоподобный предлог.

Ферма его держалась "исполу", то есть фермер платил не деньгами, а отдавал половину урожая.

Каждый год господин Феро сам делил урожай, но арендатор его был человеком честнейшим, так что советник особо с разделом никогда не торопился, полагая, что в фермерских закромах зерно будет в такой же безопасности, что и в его собственных.

И вот наконец господин Феро поехал на свою ферму. Она называлась Ла Курбетт.

По дороге он проехал мимо фермы великана и увидел, как тот работает в поле.

Великан узнал его тележку и снял картуз.

В Ла Курбетт господин Феро прежде всего согласился разделить простую деревенскую трапезу, приготовленную арендаторшей, потом немного отдохнул и приступил к разделу.

— Вот, сударь, — сказал ему арендатор, — прямо не знаю, где семенную пшеницу взять.

Чтобы понять эти слова, надо знать, что на юге никогда не пускают на семена собранное зерно, а всегда покупают в каком-нибудь другом месте.

— Что ж, — ответил господин Феро, — надобно послать за ним в Ла Пулардьер.

— Да нет, я знаю, где есть зерно превосходное, — ответил арендатор.

— Где же?

— Патриарх купил где-то на том берегу Дюрансы: вдвое больше, чем ему нужно, взял. Да с этим стариком свяжешься — не обрадуешься. Межевые камни по ночам переносит, картошку у нас ворует. Он бандит, а не фермер, не разговариваем мы с ним. А то бы я у него давно попросил на семена.

— Если только за этим дело, — ответил господин Феро, — так я у него сам попрошу.

Он очень обрадовался, что подвернулся