Вступили солдаты с фашистами в схватку. Бьется Неверов. И вдруг видит Неверов того ефрейтора. Присмотрелся. Конечно, он. Вот так военное диво! Как он, откуда здесь?

— Ну, не уйдешь теперь!

Окружили бойцы фашистов. Уже добивают совсем врагов. Остался лишь этот и с ним немногие. И вдруг, как в сказке, исчезли куда-то фашисты. То ли взлетели в воздух, то ли под землю рухнули.

Обыскали солдаты округу. Нет ни ефрейтора, ни тех, что с ним.

Вернулись бойцы к своим. Доложили, мол, уничтожен в тылу противник. Бьются солдаты на новом месте. Бьется Неверов. И снова ефрейтор ему мерещится.

— Тьфу! Тьфу!

Присмотрелся. Конечно, он — кобыльи скулы.

Что за чертовщина.

Вцепился Неверов в фашиста глазами. Выбью я твой секрет. Бегут фашисты от дома к дому. Неверов по пятам за скуластым. Фашист за дом, и Неверов за дом. Фашист в подворотню, и Неверов за ним. Фашист в подвал, и Неверов в подвал. Спустился ефрейтор в какой-то люк. Переждал немного Неверов и тоже в люк. Попал он в лабиринт подземных ходов и укрытий. Так вот в чем секрет, сообразил Неверов. Вот как фашисты переходят с места на место. Вот почему то стоят они перед нами, то вдруг опять вырастают у нас в тылу.

Хотел Неверов догнать солдата. Однако исчез, растворился, как дым, ефрейтор.

Рассмеялся Неверов, махнул рукой.

— Ладно, живи, счастье твое, проворный! — Рад солдат, что подземный проход открыл. Доложил обо всем начальству.

Не только на улицах города идут бои за Берлин. По вертикали, в три яруса, в три этажа развернулось кругом сражение. Бьются на улицах, в квартирах и на крышах домов, глубоко под землей — в подвалах, укрытиях и переходах. Всюду идут бои. Все ближе и ближе к центру.

ДЕДУШКА, БАБУШКА, ГЕРХАРД И ГУСТАВ

Жило их четверо — бабушка Эльза, дедушка Курт, маленький мальчик Герхард и попугай — старый веселый Густав.

Целый день по хозяйству возится бабушка. Герхард рисует или кубики разбирает. Дедушка Курт, склонившись, сидит над картой.

Дедушка в прошлом солдат. Всю войну просидел за картой. По карте следил за войной. По карте в войну играл.

— Я солдат! Я солдат! — четыре года выкрикивал дедушка. — Фюрер ведет нас к победе. Хайль Гитлер!

Когда дедушка брал в руки карту, попугай садился к нему на плечо. Тоже смотрел на карту. Научил его дедушка Курт с большим почтением относиться к карте. «Вот тут наши победы», — тыкал дедушка рукой на карту. Научил он попугая фашистским приветствиям.

— Хайль Гитлер! — кричит Густав.

Нравится это дедушке, нравится это бабушке, очень нравится Герхарду.

— Хайль Гитлер! — дружно кричит семейство.

Но вот все изменилось. Докатилась война до Германии. Докатилась война до Берлина. Все ближе и ближе подходит к той улице, где живут дедушка, бабушка, внук и Густав. Живут они в центре. На Фридрихштрассе. Недалеко от имперской канцелярии.

Бомбят центр города советские самолеты. Орудия бьют по центру. Где же укрыться? Кто-то сказал — под землей в метро.

И вот бабушка Эльза, дедушка Курт и маленький мальчик Герхард бегут в метро. Дедушка Курт клетку несет с попугаем.

— Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! — кричит Густав.

Спустились они под землю. Масса народа укрылась сейчас в метро. Старики и старухи, мальчики, девочки, калеки, младенцы. Вот друзья Герхарда Фред и Отто. Вот подружки Гретхен и Эва. Где-то идет стрельба. Там, наверху, война. Здесь, под землей, спокойно.

Часы показали вечер. Ко сну потянулись люди. Задремали бабушка Эльза и дедушка Курт. И Герхард, и Фред, и Отто. И подружки Герхарда — Гретхен и Эва. И сотни других людей.

Вдруг сквозь дрему, сквозь сон почудился Герхарду всплеск воды. Открыл он глаза, и верно: вода бежит из тоннеля. Все прибывает. Поднимается выше и выше.

Проснулась бабушка Эльза, проснулся дедушка Курт. Отто и Фред проснулись. Гретхен и Эва. И сотни других людей. Проснулся и старый веселый Густав.

— Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! — кричит Густав.

Увидели люди воду. Бросились к выходу. Но и отсюда бежит вода. Началась паника. Давка. Крики. Барахтаются люди. Водоворотом бушует кругом вода.

Это по приказу Гитлера на реке Шпрее были открыты шлюзы. Боялся Гитлер, что по тоннелям метро советские войска прорвутся к имперской канцелярии. Приказал открыть шлюзы, залить тоннели.

Все больше и больше воды в тоннелях. По пояс вода, по шею. Вот скрылись Герхард, и Отто, и Фред. Гретхен и Эва скрылись. Бабушки Эльзы уже не видно. Все выше и выше кругом вода. Лишь клетка с Густавом, как лодка по морю, плавает.

— Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! — кричит, надрывается Густав.

ОЧИСТИЛ ВОЗДУХ. РАССЕЯЛ ГАРЬ

30 апреля. После полудня. Бои идут рядом с имперской канцелярией.

Личный шофер Гитлера Кемпке получил приказ раздобыть 200 литров бензина. Принялся Кемпке искать горючее. Нелегкое это дело. Уже несколько дней, как перерезаны все дороги, ведущие к имперской канцелярии. Не подвозят сюда горючее. Носится Кемпке, выполняет приказ. Сливает бензин из разбитых машин, из пустых баков по капле цедит. Кое-как набрал сто литров. Доложил.

— Мало, — сказали Кемпке.

Снова носится Кемпке. Снова по каплям цедит. «Зачем же бензин? — гадает. — Бежать? Так ведь поздно. Перерезаны все пути. Если проедем, так сто, от силы двести метров. Зачем бензин? Конечно, бежать! Удачлив фюрер. А вдруг прорвемся?!»

Облазил Кемпке, обшарил, обнюхал все, что мог, даже, рискуя жизнью, на соседние улицы бегал. Набрал еще восемьдесят литров. Нет больше бензина нигде ни грамма.

Доложил Кемпке:

— Сто восемьдесят литров, и больше нигде ни грамма.

Во дворе имперской канцелярии находился сад. Приказали Кемпке в сад притащить горючее. Снес он сюда канистры. Стоит и опять гадает: «Зачем же в саду бензин?»

А в это время там, внизу, в подземелье у двери, ведущей в комнату Гитлера, стоят в молчании приближенные фюрера. Прильнули к закрытой двери. Ловят малейший звук.

Томительно длится время.

Сегодня утром Гитлер объявил свою волю — он уходит из жизни.

— Немецкий народ не достоин меня! — кричал на прощание фюрер.

— Трусы!

— Глупцы!

— Предатели!

И вот сидит на диване Гитлер. Держит в руке несколько пилюль с отравой. Напротив овчарка Блонди. Преданно смотрит в глаза хозяину.

Ясно Гитлеру — все кончено. Медлить нельзя. Иначе завтра плен, и тогда… Страшно о плене подумать. Страшится людского гнева.

Поманил фюрер Блонди. Сунул пилюлю. Позвал щенят. Потянулись, глупцы, доверчиво… Тихо, замерло все за дверью. Камердинер Гитлера Линге посмотрел на часы. Половина четвертого. Открыли дверь приближенные. Мертвы и фюрер, и Блонди, и щенки.