— Как-то не сильно все же бьют, — заметил он брату.

— Откуда ты? Ты приехал? — встрепенулся Удога. — Мне надо поговорить с тобой.

— Погоди, погоди, — ответил Чумбо.

Растолкавши всех, он вылез вперед, следя внимательно, как палки ложатся к пяткам.

— Неправильно бьете! — вдруг крикнул он.

В толпе зашумели. Чумбока верно подметил — Гао били кое-как. Все поняли, что и тут не обошлось без обмана.

Чумбо подскочил к маньчжурам.

— Чего плохо бьете? — закричал он. — Бейте его, как всех!

И, вырвав у одного из маньчжуров палку, он неловко, но с силой ударил торговца по ноге. Гао завизжал и подпрыгнул. Лицо его сразу выразило неподдельный ужас, а глаза раскрылись так широко, как еще никто не видел. Это было смешно, и все покатились со смеху.

— Эй, эй! — с важностью воскликнул старик Тырс, но не мог сдержать улыбки.

Чумбока, чувствуя, что вот-вот его оттолкнут, ударил еще раз. Гао взвизгнул и обозлился. Он закрутился на месте, выгибаясь и оглядываясь. Видно стало, какой он еще ловкий и проворный.

Ондинцы захохотали.

Теперь уж никто не жалел Гао. Все видели, какой это хитрец и обманщик и какое представление устроил он, подкупив солдат.

Дыген сидел, смеясь и утирая больной глаз платком.

— Хватит, хватит! — закричал толстый маленький Сибун. — Наказание окончено!

Под вой и крики толпы битый торгаш уходил в лавку. Сыновья держали его под руки. Поддельная скорбь была на их лицах. Гао Цзо ступал с таким видом, словно шел по раскаленным углям.

Маньчжуры и китайцы-работники смеялись.

— Ну и парень! — обступив Чумбоку, потешались они.

Дыген стал собираться на сампунку. Он велел Тырсу остаться с тремя людьми в деревне и подготовить все.

— Пусть сделают шалаш, — сказал Дыген, — и дай подарки ее мужу… Возьми что-нибудь у торговца. А я поеду обедать на сампунку.

На сампунке повар готовил вкусный обед — ласточкины гнезда, морских червей…

Усталый, но веселый Дыген с толпой спутников отъехал в лодке. День был ясный, солнечный.

Тырс собрал оставшихся на берегу гольдов. Он сказал, что Дыген остановится в Онда. Надо будет наловить хорошей рыбы, убить уток, а также набрать елового корья и сделать шалаш на берегу.

Ондинцы печально умолкли. Когда маньчжуры оставались в какой-либо деревне на отдых, горе было жителям.

— Зачем вам тут жить? — сказал из толпы Чумбока. — У нас нечего взять.

— Ты никуда не уходи, — предупредил Тырс Удогу, — будь дома. Я скоро зайду к тебе.

Тырс отправился к старику Гао.

Удрученные гольды расходились.

У дома Удоги горел костер. На огне стоял большой черный котел. Старухи варили уху. Летом обед всегда готовился на костре, а не в лачуге. На пороге Дюбака кормила грудью ребенка.

— Вот и дядя Чумбо приехал! — сказала она ребенку. — Как он сегодня торгаша поколотил!

— Собирайся-ка поскорей, — сказал Удога, обращаясь к жене, — тебе в тайгу бежать надо!

Дюбака испуганно посмотрела на мужа.

— Дыген хочет остановиться в Онда. Велел шалаш делать… Будет жить на берегу. Уходи скорей!

Обычно маньчжуры останавливаются в больших деревнях, где им была пожива, но не в таких маленьких, нищих стойбищах, как Онда, где, кроме юколы да нескольких шкурок, нечего было взять.

— Может быть, он из-за китайца хочет тут остановиться? — захрипела старая Ойга, стараясь успокоить старшего сына. — Меха его хочет найти.

— Уж я знаю! — перебила ее горбатая мать Дюбаки. — Всегда женщину себе возьмет. А если муж будет противиться, велит его избить до полусмерти.

— А ты беги, не раздумывай, — обратился к жене брата Чумбока. — В тайге дочь накормишь.

Дюбака поспешно пошла в лачугу собираться.

— Ты не вздумай с Дыгеном ссориться, — сказала Ойга сыну.

— Никогда не вводи в дом маньчжуров, — твердила горбатая старуха. Вот ребенка показал, а они к матери привязались.

Гольды сели обедать. Кусок не шел в горло Удоге.

Мимо с охапкой корья тащился Уленда.

— Ты, Удога, какой счастливый, — пропищал он, — теперь богатым будешь… Уж все знают…

— Тырс идет! — заметил Чумбока.

Подошли трое маньчжуров. Удога утер рукой губы и встал перед ними на колено.

Тырс, как бы дружески, слегка ударил его по плечу и присел рядом, поджав ноги.

Чумбока вдруг заметил, что один из маньчжуров и есть тот самый рябой солдат, которого он оттолкнул с кормы, спускаясь вниз по Горюну. Чумбока молча ел рыбу.

Тырс развязал узел и вытащил старый бумажный халат.

— Вот какая хорошая вещь! — сказал он.

— У китайцев взяли? — жуя, спросил Чумбока.

Тырс поглядел в его сторону. Он уже заметил, что парень любит задираться.

— А у тебя жена где? — обратился он к Удоге.

— В тайге! — волнуясь, ответил гольд.

— Как в тайге? Я видел ее сегодня!

— Она за дровами ушла, — краснея ответил Удога.

— Она не за дровами ушла, а далеко уехала — в балаган, на нашу речку, — грубо сказал Чумбока.

— Когда вернется, ты ее не отпускай далеко, — сказал Тырс. — Пусть будет дома.

Тырс стал приглядываться к Чумбоке. Чумбока посмотрел на сампунку, как бы измеряя на глаз расстояние до нее. Он снял свою рыжую шляпу, глядя прямо в лицо то Тырсу, то Рябому и словно желая, чтобы узнали его. Рябой встрепенулся и чуть не вскочил от удивления.

— Вот еще подарок! — сказал Тырс ласково, протягивая Удоге медное кольцо.

Гольд не взял кольца.

— Бери, не стесняйся! — Тырс положил кольцо на халат. — Дыген тебя любит! — со сладкой и хитрой улыбкой продолжал он. — Послал это все… Вот твоей жене горсть медяшек… А вот еще… — Тырс вынул шелковый халат, который отобрал у Толстого.

Лицо молодого гольда становилось все темнее. На берегу Ногдима, Алчика и дед Падека с сыновьями уже притащили охапки корья и вбивали в песок жерди. Тырс переглянулся со своими спутниками, как бы подсмеиваясь над Удогой.

— Что, тебе не нравятся подарки? — заметил Тырс.

— Мне не надо подарков! — ответил Удога.

— А ты понимаешь, что говоришь? — насмешливо спросил Тырс.

— Понимаю!

Удога взглянул на маньчжура, и тот понял, что гольд знает, что говорит.

— Ты иди к черту со своими подарками, — вмешался в разговор Чумбока, нам не надо таких подарков!