Я понимал. И только кивнул, криво ухмыльнувшись. А Страус продолжил:

– Я взял на себя труд заниматься этой пресс-конференцией, представлять на ней наше издательство – по понятным причинам. Компаньоны заняты другими делами. Мы еще съездим к нам в офис, и ты познакомишься и с Фарраром, и с Жиру – это очень интересные люди, очень дельные, настоящие профессионалы! И они высоко оценили твою работу, поддержали меня в этом проекте. Итак, сегодня здесь собрался цвет журналистики, все ждут чего-то особенного, такого, что всколыхнет летний застой в новостях. Постарайся дать им то, чего они ждут. Кстати, а чего у тебя царапина на скуле? Что-то случилось? Свежая царапина…

– Порезался, когда брился! – усмехнулся я, и под внимательным взглядом Страуса добавил – Потом расскажу. И кстати, спасибо за помощь с банком и аукционом!

– Все в порядке. Ты мой автор, и я должен был тебе помочь – отмахнулся Страус – Пойдем, сейчас начнется. Представлять тебя буду я, а потом пойдут вопросы. Не спеши, обдумывай слова, и не забывай – не все в этом зале любят русских писателей. И вообще – русских.

Я кивнул, двинулся к столу, на который указал мне Страус, и тут увидел бледного, но причесанного и прилично выглядевшего Нестерова.

– Привет, Михаил! – Настеров подошел поближе и тихо, быстро начал говорить, глотая слова так, будто они толпились и не пролезали у него в глотку – Будь осторожен! Здесь три основные телекомпании! И всякой журналистской швали выше крыши! Есть и Голос Америки и все такое прочее! Выбирай слова, помни, тебя услышат не только в Америке, понимаешь? Очень советую – выбирай слова! Не подставляй ни себя, ни меня! Кстати – чего у тебя царапина на щеке?! Что случилось?

– Вот вы все задрали! – внезапно рассердился я, и тут же постарался себя утихомирить. Видимо все-таки сказалось напряжение последних суток, нервы уже ни к черту – Порезался я! Потом все расскажу. Мне есть тебе что рассказать…

После такого многообещающего заявления глаза Нестерова вытаращились, он вцепился в рукав моей рубашки, желая все-таки выяснить, что со мной произошло и подозревая (справедливо) самое худшее, но Страус уже сделал мне жест рукой, сидя за тем же столом, за которым буду сидеть я, и… я пошел к издателю.

– Господа! – Страус поднялся из-за стола, и шум в зале стих, сменившись щелчками фотоаппаратов и вспышками ламп – начинаем нашу пресс-конференцию. Меня вы знаете. А кто не знает – представлюсь: я Роджер Страус, один из директоров издательства «Фаррар, Страус и Жиру». А это (я поднялся) тот, ради кого мы и собрали сегодняшнюю пресс-конференцию, русский писатель Майкл Карпов. Он вчера прилетел из Советского Союза, чтобы встретиться с вами. Предлагаю поступить так: вы не тратите наше с вами время, просто задаете вопросы, Майкл на них отвечает. Не надо представляться, мы и так вас всех знаем (смех в зале), а кого не знаем – так пусть вначале сделает так, чтобы его все знали, а потом уже задает вопросы! (смех еще громче) Начнем с наших телекомпаний, ребята вон столько аппаратуры натащили, уважим их! Да, кстати, Майкл свободно говорит по-английски и… язык у него очень острый! Так что можете не обольщаться его мирным, интеллектуальным видом!

Народ откровенно заржал – видуха у меня была еще та! На щеке царапина, на виске шрам – мордоворот, а не интеллигенция! Мирная, понимаешь ли, интеллигенция!

– Острый язык – хорошо! Главное, чтобы он не был раздвоенным!

Это еще что за сука?! Кто это? Ага! «Голос Америки», ну кто же еще…

Я взял микрофон в руки, щелкнул по нему, удостоверяясь, что работает, и негромко сказал насторожившемуся залу:

– Конечно, корреспондент «Голоса Америки» знает толк в раздвоенных языках… как и всякий пропагандист.

В зале засмеялись, оглядываясь на коллегу, а тот сузил глаза и покраснел, явно преисполняясь ко мне неизбывной ненависти. Впрочем, как и к любому «советскому».

– Ну я же вам говорил! – радостно ухмыльнулся Страус – Острый язык! Итак, сейчас Маргарет (он указал на симпатичную девушку с короткой прической) будет подходить к вам с микрофоном, и вы будете задавать вопросы. Повторюсь, представляться не нужно, не тратьте наше и ваше время. Короткий, насколько возможно, вопрос – и Майкл отвечает. Давайте, вывернем его наизнанку! Мы же должны знать, что из себя представляет советский писатель-фантаст! И кстати, давайте ближе к теме – напомню, завтра начинаются продажи первой книги фантастического сериала «Нед», написанного Майклом Карпов, и напечатанного нашим издательством. Конечно, нам интересно, что ест на завтрак советский писатель и с кем он спит (смех в зале), но все-таки главная тема – это продажа книги. Итак, начинаем! Маргарет, подходи к тому парню, который тебе нравится больше всего. Или к девушке. Тебе нравятся девушки, Маргарет? А! Тебе все нравятся, ты всех любишь! (Смех) Ну вот с кого-нибудь и давай, начинай!

Страус сел, незаметно выдохнул, и я заметил у него на лбу небольшую каплю пота. Разогревать зал не такое уж и простое занятие… вспотеешь тут! Но разогрел, точно. Умеет продавать!

– Господин Карпов – начал представительный мужчина с бейджиком «Эй Би Си» на кармане – скажите, как вы относитесь к противостоянию США и Советского Союза?

О как завернул! Сходу, с налету, с повороту! Кстати, на английском языке фраза звучала так: «Сэр Карпов, как ты относишься…» и так далее. Но если перевести ее дословно, звучать будет достаточно грубо. Просто в английском нет деления на «ты» и «вы», и кстати, может так даже и правильно. Проще. Если они хотят подчеркнуть уважение к собеседнику, добавляют «сэр», или «мисс», «миссис» и так далее. Но я уже начинаю привыкать переводить для себя так, как положено – если с «сэром», то на «вы».

– А как можно относиться к противостоянию двух стран? Плохо, конечно! Мы должны жить в мире, дружбе, сотрудничать, а не разгонять гонку вооружений.

– А что вы скажете о режиме в вашей стране? О гонениях на ваших диссидентов? Что вы скажете о вашем коллеге Солженицыне?

– Я не встречался с Солженицыным, и честно скажу – не горю желанием с ним встречаться. Мне он не нравится. Я его не уважаю. И не считаю его книги настоящей литературой.

– А свои – считаете?

Ах ты ж сука… ловушка! Скажи сейчас что считаю – скажут, что загордился, выставляет себя классиком литературы. Скажи, что не считаю – ага! Значит твои книги дерьмовые, раз сам это говоришь!

– Я сказочник, сэр. Я пишу сказки для взрослых. Сказки, которые делают людей немного чище, немного позитивнее. Которые скрашивают жизнь людей, из серой превращая ее в яркую, цветную. А настоящая это литература, или нет – решать не мне, а моим читателям. Для меня, как и для любого писателя – свои книги самая настоящая, великая, гениальная литература! (смех в зале) Это как дети – они все делятся на своих, и плохо воспитанных. (смех)

– Господин Карпов… – снова начал телевзионщик, и тут Страус, к которому подошла его секретарь Пегги и что-то начала говорить на ухо, встал, и остановил говорившего:

– Господа! Тут мне пришла одна новость, которая вас, думаю, заинтересует! Мне только что сообщили, что господин Карпов сегодняшней ночью спас двух полицейских офицеров, уничтожив банду, которая на них напала! Одного он убил голыми руками, другого ножом, который отнял у первого гангстера, трех других застрелил из пистолета, который отнял у второго гангстера! Наш писатель не только невероятно популярный в своей стране фантаст, но еще и герой! До приезда скорой помощи он сидел и зажимал рану одного из полицейских, чтобы тот не истек кровью! Браво, Майкл! Браво!