Они берут свои чашки и направляются в комнату для встреч. Эмиль Хаген и Фредрик Станг уже на месте. Хаген листает газету «Афтенпостен», а Станг рассматривает доску, на которой написаны имена жертв и людей из их окружения. Эта доска похожа на хаотичное сплетение имен, букв, черточек, цифр, стрелочек, подчеркиваний, новых стрелочек, указывающих в разных направлениях. Кто-то нарисовал линию времени, взяв за точку отсчета убийство Хенриэтте Хагерюп.

Сандланд и Брогеланд садятся.

— Доброе утро, — произносят они хором. Хаген и Станг выпрямляются.

— Итак, что у нас есть? — спрашивает Брогеланд. По неписаному правилу в отсутствие начальства главным здесь считается Брогеланд.

— Анетте Скоппюм не появлялась вчера на вечеринке, — начинает Эмиль Станг, позевывая. — Я пробыл в колледже до часа ночи.

Брогеланд берет ручку и делает пометку.

— Как насчет ее телефона и банковской карты?

— Ничего. Телефон отключен со вчерашнего дня.

Брогеланд кивает, но ничего не записывает.

— Фредрик, ты поддерживаешь связь со спецподразделением по борьбе с бандитизмом. Что нового о ППП?

— Их лидер и несколько членов банды под колпаком, но их слишком много. Вполне возможно, что на низших ступенях иерархии что-то происходит.

— На низших ступенях всегда что-то происходит.

— Да, но у полиции нет ресурсов, чтобы держать под контролем всех членов банды. Всех известных полиции. А в Осло ведь есть и другие банды, за которыми полиции надо приглядывать. Но я сомневаюсь, что ППП будут заниматься какими-то крупными делами, ведь им известно, что они под наблюдением.

— Никаких следов Яссера Шаха?

— Нет. Ушел в подполье. Разговаривал вчера с одним парнем из спецподразделения, так вот, он считает, что Яссеру удалось вернуться в Пакистан.

— А как насчет Хассана?

— Он ходит на работу, а потом возвращается домой. Ну или в одну из своих квартир, это он решает в зависимости от того, кого из своих девок хочет трахнуть.

Станг виновато смотрит на Сандланд. Она отвечает на его взгляд без всякой застенчивости.

— Э-э-э… ну вот, в общем-то, и все.

Брогеланд вздыхает. Расследование продвигается медленно. Как только он собирается заговорить о Стефане Фолдвике, начинает вибрировать мобильный телефон Эллы Сандланд. Она извиняется. После этого начинает вибрировать телефон самого Брогеланда. Пищит телефон Эмиля Хагена. Фредрик Станг смотрит на коллег. Его телефон хранит полное молчание.

— Что происходит? — спрашивает он. Брогеланд открывает полученное сообщение, набирает номер и дожидается ответа. Ждать приходится недолго.

— Здравствуйте, это Бьярне Брогеланд.

Слушая голос на другом конце провода, он смотрит на Сандланд.

— Вы уверены? Вы везде проверили? Поговорили с соседями, друзьями, родственниками, со всеми?

Брогеланд выслушивает ответ, кивает и кладет трубку.

— Черт, — произносит он и вскакивает на ноги.

Ивер Гундерсен ухитряется выглядеть более усталым, чем Хеннинг, который надеется, что его недосып вызван бурной ссорой с Норой. Гундерсен подходит к группе техсотрудников и здоровается, испуская запах чеснока и алкоголя.

— Трудный вечер? — интересуется Хеннинг.

— Труднее, чем планировалось, — отвечает Гундерсен и наклоняется, чтобы включить компьютер. Он поднимается, лицо его искривляет гримаса, и он начинает массировать виски кончиками пальцев.

— В «Деликатессене» такая охренительно вкусная еда, — говорит он. — И одно пиво в приятной компании быстро превращается в десять.

Приятная компания, думает Хеннинг. Черт возьми. Он собирался рассказать о вчерашних событиях, но поскольку Иверу так нравятся приятные компании, он молчит.

— Как делишки? — спрашивает Гундерсен, усаживаясь. Тело его покачивается. Он проводит рукой по волосам. Хеннинг уверен, что он даже не принял утром душ и что это часть имиджа. Крутой, грубоватый и неряшливый.

Что Нора в нем нашла?

— Нормально, — отвечает Хеннинг. — А здесь происходит что-нибудь интересное?

— Возможно, — говорит Гундерсен, двигая мышкой. — Договорился встретиться в двенадцать с адвокатом Махмуда Мархони. Его сегодня вызвали на очередной допрос, и, я думаю, после этого адвокат что-нибудь расскажет о ходе следствия. Индрехауг у меня под контролем. Хейди говорит, ты считаешь, что полиция скоро перестанет подозревать Мархони?

Он чертыхается про себя, а Гундерсен тем временем открывает новое окошко на мониторе.

— Да, это так.

— И на чем основывается твоя уверенность?

— На материалах дела и доказательствах, — отвечает Хеннинг коротко. Может быть, еще слишком рано для того, чтобы требовать более подробного ответа на вопросы, а может быть, Гундерсен не может сосредоточиться больше чем на одном занятии: сначала прочитать газету, попить кофе, потом почитать другие газеты, еще раз попить кофе и только затем включить голову на полную мощность.

— И что это значит? — говорит Гундерсен, вливая в себя первые горячие капли. Хеннинг делает вдох и размышляет, с чего бы начать. Его спасает пищание мобильного телефона Гундерсена. Тот открывает сообщение, читает и морщится.

— Тебе известна фамилия Фолдвик?

— Фолдвик?

— Да. Ингве и Ингвиль Фолдвик.

— Да, я знаю, кто это, — говорит Хеннинг, пытаясь следить за равномерностью своего дыхания. — Они работают в колледже, где училась Хенриэтте Хагерюп. А что?

— Мне тут сообщили, что полиция мобилизовала силы на их поиски.

— Что значит «на поиски»? Они что, пропали?

— Кажется, да.

— Ты уверен?

Хеннинг уже вскочил со стула. Гундерсен фыркает.

— Я просто читаю написанное.

Хеннинг идет с максимальной скоростью, на которую способны его ноги.

— Да что случилось-то? — спрашивает Гундерсен. В голосе его звучит неуверенность, но Хеннингу сейчас не до этого. У него нет времени. Он выбегает на улицу, садится на «веспу» и с урчанием уносится в сторону Коммуникационного колледжа Вестердал.

Этому наверняка может быть разумное объяснение, думает он, оставляя позади улицу Уртегата. Возможно, Фолдвики просто куда-нибудь уехали, чтобы побыть вдвоем, чтобы вдали ото всех справиться с горем и своими чувствами. Бывает, что люди хотят дистанцироваться от трагедии и шумихи.

Хеннинг, выжимая из «веспы» максимум скорости, сворачивает на улицу Хаусманна и проскакивает перекресток на желтый свет. Темноволосая женщина, толкающая перед собой детскую коляску, грозит кулаком и кричит ему вслед. Он не слышит слов, однако видит ее гнев в зеркале заднего вида, проезжая мимо грязного серого «опеля вектры».