«Ни для кого не было секретом, что это была креатура самого Миронова, который знал Малярова по совместной работе в Ленинграде. Было очевидно, что это было сделано с далеко идущим прицелом», – вспоминал Тюрин.

Коллеги и соратники

Михаил Петрович Маляров был своеобразным человеком, и отношение к нему в прокуратуре было двойственное. Характерна такая деталь: незадолго до назначения его первым заместителем Генерального прокурора СССР деятельность прокуратуры Московского военного округа подверглась глубокой проверке бригадой Прокуратуры Союза ССР, которую возглавлял заместитель Генерального прокурора Жогин. Проверяли, конечно, не только прокуратуру этого округа, но и деятельность всей Главной военной прокуратуры, но претензий к Малярову было много. Когда же Маляров поднялся несколько выше Жогина, то попытался «подмять» его под себя, но этого не случилось. Жогин оказался «крепким орешком», сам не раз переходил в наступление, открыто возражал ему на заседаниях коллегии. «Мы были постоянными свидетелями „пикировки" Жогина и Малярова», – рассказывал Тюрин.

Маляров родился в 1909 году на Украине, в городе Гадяч Полтавской губернии в семье неграмотного рабочего-портного. В 1917 году он начал посещать церковно-приходскую школу, но через несколько лет учебу оставил из-за отсутствия средств. В 1923 году пошел работать по найму, был портным вначале в Гадяче, а затем на швейной фабрике в Харькове. В 1930 году поступил во Всеукраинский коммунистический институт советского строительства и права. После окончания института работал политинспектором Харьковского областного отдела исправительно-трудовых работ, а в 1935 году был призван в Красную армию. Прослужив несколько месяцев красноармейцем, в том же году стал военным следователем в Житомире.

В последующие годы служил военным следователем военной прокуратуры погранвойск в Туркменской ССР, военным прокурором 4-го отдела Главной военной прокуратуры. Во время Великой Отечественной войны занимал должности военного прокурора мотострелковой дивизии, заместителя военного прокурора и военного прокурора армии. После войны он возглавил третий отдел первого управления Главной военной прокуратуры, был военным прокурором советской военной администрации в Германии, Ленинградского военного округа, некоторое время служил в КГБ, а затем вернулся в Главную военную прокуратуру, где занимал должности старшего помощника прокурора, военного прокурора Южной группы войск и Московского военного округа.

В характеристиках и аттестациях Малярова неизменно отмечался его высокий профессионализм, служебная хватка, твердость в отстаивании своего мнения. Но в то же время подчеркивалось, что он был «самолюбив и обидчив, слегка вспыльчив». Были сигналы о том, что, работая начальником 3-го отдела Главной военной прокуратуры и выступая по уголовным делам на заседаниях Военной коллегии Верховного суда СССР, он ведет себя иногда нетактично, грубит членам коллегии, «отстаивает свои явно неправильные предложения по кассационным делам». Автор «анонимки» (письмо не было подписано) считал, что Маляров «не соответствует занимаемой должности и подлежит снятию с работы».

Проверка показала, что эти доводы неправильны. О Малярове хорошо отзывался председатель Военной коллегии Ульрих (правда, его похвала сейчас звучит зловеще), а также другие члены коллегии. Чем же был недоволен автор, не подписавший письмо? Оказывается, Маляров однажды предложил Военной коллегии прекратить дело в отношении некоего Еремина, обвиненного по статьям 58,1»б» (измена Родине, совершенная военнослужащим) и 58,14 (контрреволюционный саботаж), караемые высшей мерой наказания, в связи с недоказанностью обвинения. Коллегия на это не пошла, но срок наказания снизила до 5 лет. В другой раз Маляров настаивал на прекращении уголовного дела по указанным выше статьям в отношении осужденного Буряка, и Военная коллегия с ним согласилась. Учитывая, что эти события относились к 1945–1946 годам, следует признать, что Маляров принимал неординарные решения и достаточно мужественно отстаивал свое мнение.

Тюрин, хорошо знавший Малярова, вспоминает:

«К Малярову в аппарате было разное отношение. Его «свободную» речь не раз останавливал Руденко. Так, когда он однажды на заседании коллегии, выражая неудовольствие устаревшей, по его мнению, прокурорской формой, назвал ее «устаревшими штанами», Руденко его оборвал и заметил, что это государственная форма и о ней надо говорить с уважением.

Многие в аппарате были недовольны его твердостью и категоричностью в принятии решений, частым несогласием с мнениями и заключениями по конкретным делам, отказам подписать проект протеста и т. д. Но я к этому относился с пониманием. Он – руководитель, имеющий право по закону принимать решение, и если он его принял, то это его дело и его право. Он берет на себя ответственность за принятое решение. Важнее было другое – он никогда не отказывался от принятого решения и, что очень важно, свое решение фиксировал письменно».

Как сложилась бы дальнейшая судьба Руденко, да и Малярова, которого явно прочили на его место, сказать трудно. Только в 1964 году события резко изменились. 19 октября Миронов погиб в авиационной катастрофе. А за несколько дней до этого, 14 октября, на известном заседании Пленума ЦК КПСС был освобожден от должности Первого секретаря ЦК КПСС Хрущев. Центральный Комитет компартии возглавил Л. И. Брежнев, с которым у Руденко были неплохие отношения. По словам Теребилова, Руденко «симпатизировал Брежневу за его внешне демократическую манеру общения». Но кто знает, как сложилась бы его судьба, останься жив Миронов, которому все сулили большую партийную карьеру…

Маляров прослужил в должности первого заместителя Генерального прокурора СССР десять лет.

Коллеги и соратники

«Крепким орешком» был упоминавшийся уже Николай Венедиктович Жогин. До конца жизни он оставался при светлой памяти. Хорошо писал, интересно рассказывал. Приходится только сожалеть, что Николай Венедиктович не оставил своих воспоминаний. Хотя об этом я его не раз просил.

Николай Венедиктович Жогин родился 12 декабря 1914 года в селе Глядково Рязанской губернии в семье рабочего-железно-дорожника. В 1930 году окончил среднюю школу, в 1932-м – школу фабрично-заводского ученичества треста «Моспромвентиляция». Получил квалификацию слесаря и в 1932 году направлен в город Хабаровск на строительство оборонного завода. В ноябре того же года переехал в город Клепиков, где его отец служил прокурором, и поступил на работу помощником машиниста электростанции. В 1933-м (в связи с переводом отца) переехал в город Каширу Московской области, работал слесарем в мастерских местпрома, затем на Каширской гидроэлектростанции. В 1934 году

поступил в Московский индустриально-инструкторский техникум, спустя год оставил его из-за тяжелого материального положения и стал трудиться инструктором по слесарному делу школы фабрично-заводского ученичества Коломенского завода имени В. В. Куйбышева.

В феврале 1936 года призван в армию, службу он проходил в Белорусском военном округе, был избран секретарем комитета комсомола батальона. Демобилизовавшись (1937), стал работать народным следователем Клепиковской районной прокуратуры Рязанской области. В феврале 1938 года назначен исполняющим обязанности прокурора Клепиковского района, в мае 1939 года возглавил прокуратуру Михайловского района той же области. В марте 1940 года стал прокурором города Рязани.