И два библиотекаря заказали еще напитков и поговорили о книгах, пока свистели свистки и поезда один за другим покидали станцию. Хрустка рассказала Друпи, что ее муж не любил книг и считал, что троллям должно быть достаточно бурчания под нос, как это было в старину, а гном рассказал ей о своей жене, которая даже после Кумского соглашения продолжала считать троллей какими-то животными. И они говорили и говорили о значении слов и, разумеется, о своей любви к словам.

Горячий кофе с серой лились рекой, иногда вприкуску с теплым каменным кексом, и Марджори узнавала эти симптомы. Конечно, это было не ее дело, ее не касалось, как жили и распоряжались своей жизнью другие, и она совершенно точно не подслушивала, разве что самую малость, но как было не услышать, когда гном сказал:

– Мне предложили пост библиотекаря в Коксфорде и сказали, что я могу привезти с собой личного ассистента.

И Марджори без особого удивления обнаружила две пустые чашки и пустой столик, когда в следующий раз посмотрела в их сторону. Такие вещи неизбежно происходили на железной дороге. Она расширяла горизонты, вширь и вглубь. Люди хотели найти себя, а находили кого-то еще.

По сравнению с другими мятежами Шмальцбергский мятеж разворачивался постепенно, он растекался по туннелям и шахтам как патока и был такой же липкий. Знаток мятежей легко узнал бы эту схему. Двое нашепчут третьему, что именно это нужно сделать, потому что все остальные тоже будут это делать, ты же не хочешь оказаться на проигравшей стороне? Всегда находились сомневающиеся, но волна все набирала разбег. Подземный Шмальцберг во многих отношениях был ульем, и вот рой решил, что ему нужна новая королева.

Пламен и изгнанные гномы, разумеется, были в эпицентре всего этого, и сейчас они с триумфом[63] возвратились и обосновались на прежнем месте так, будто оно принадлежало им по праву…

«Никто не должен пострадать», – говорили они, и возможно, гномы в ответ бормотали: «Ну, это же в их собственных интересах». Были и другие уступки вроде: «Настало время для свежей крови» или «Мы обязаны сохранить наши священные обычаи». И если вы были чувствительны к веяниям, вы бы заметили, как гномы, нормальные здравомыслящие гномы, авторитетные и справедливые, все же понемножку начинали нарушать обеты, которые они некогда давали со всей серьезностью, потому что улей жужжал, и им не хотелось оказаться ужаленными.

Ключевыми словами было: «восстановить порядок» и «вернуться к истокам подлинной гномовости».

Однако всегда найдется тот, кто не станет гудеть вместе с роем, и сейчас это был Альбрехт Альбрехтсон, вокруг которого сплотились гномы, категорически возражавшие против переворота и готовые сохранять верность Рысу Рыссону, что бы ни случилось. Температура в коридорах накалялась, и назрел негласный вопрос: кто первым ужалит?

Альбрехт Альбрехтсон положил ладонь на Каменную Лепешку.

– Мои дорогие гномы, я дал клятву, и вы тоже. И как мы все знаем с детских лет, гинунгагап поджидает душегубов и клятвопреступников. – Его лицо исказила гримаса. Он продолжал: – Возможно, я ослышался.

– Обстоятельства изменились, – сказал Пламен. – Король слишком любезничает с троллями и с проклятыми людьми, и, ради всего святого, он даже подписал декларацию о том, что гоблины – гоблины, вы слышите? – заслуживают к себе такого же отношения, как и гномы! Не знаю насчет вас, но я не считаю гоблина равным себе.

В звенящей тишине Альбрехтсон еле слышно спросил:

– А Кумское соглашение? Достигнутое взаимопонимание, которое сохранит мир на нашем веку? Мы все приняли в нем участие. И теперь мы с легкостью нарушим собственную клятву!

– Я ничего не подписывал, – возразил Пламен.

– Да, не подписывал, – согласился Альбрехтсон. – Его подписал Рыс Рыссон от лица всех гномов.

– Не от моего лица, – не унимался Пламен. – И я не верю в эту мизансцену в пещере. Сам знаешь, каковы люди. Не удивлюсь, если какой-нибудь Витинари сам туда ее и поместил.

На этот раз тишина была громогласной. Они все видели странную картину в Кумской долине, где пещерный воздух был так холоден, а два погибших короля вошли в историю в состоянии преднамеренного пата. И, быть может, кто-то задумался, что сделают мертвые короли, если нарушить их мир. Молчание прервал Пламен.

– Нам нужна стабильность, – говорил он. – Не обязательно доводить до греха, никто не пострадает. Я могу поклясться в этом.

– Извини, – возразил Альбрехт. – Эта клятва будет чем-то отличаться от той, которую ты давал своему королю, изменник?

Лязг стремительно обнажаемого оружия эхом отозвался в зале, а за ним наступила оглушительная тишина – никто не хотел первым наносить удар. Это была тупиковая ситуация, которая не нравилась никому.

– Я не стану отвечать на глупую провокацию, – процедил Пламен. – Нужно разбираться с тем, что есть. Нужно сделать так, чтобы мир стал тем местом, которое мы хотим для себя, где гномы займут свое законное место за столом. Времена изменились. Нам нужен тот, кто всегда готов защищать наши интересы. Все твердят, что мир меняется. Я сделаю так, что эти перемены принесут гномам только лучшее.

Он подошел к Альбрехту и протянул ему руку.

– Ты раньше тоже так думал, друг. Почему ты не присоединишься ко мне?

Все дружно затаили дыхание.

Альбрехт на мгновение замялся.

– Можешь сунуть это предложение себе в свитер.

Тянулось молчание. Разве что некоторые гномы спрашивали у соседей: «Что это значит?» – а другие, успевшие повидать мир и имевшие дело с людьми, объясняли: «Это как сказать – засунь туда, где не светит солнце», на что те гномы, которые не разбирались в человеческих обычаях, говорили: «Это о той миленькой долине подле Слайса? Приятное место», – пока кто-то не произнес: «Короче, это значит «засунь это себе в задницу» – «Ах, вот оно что».

– Может, проголосуем? – предложил Пламен. – Все, кто против меня и против достойной защиты нашего рода, каким он был с незапамятных времен, пусть поднимут руки и покажут свои лица.

Альбрехт поспешно сел на Каменную Лепешку.

– Да, – сказал Пламен. – Посиди подольше, друг мой, и заработаешь себе геморрой.

Послышался смех, но смех неспокойный. И как ни странно, гномы подумали, прежде чем сделать. Да, гоблины поднимались в обществе, так же как и люди, и тролли, и на игровой доске мира гномам тоже были нужны союзники. Ну и что, если сменится король? Когда король вернется, он обнаружит это постфактум, а мир будет слишком занят собственными делами. В политике постоянно случаются радикальные перемены… Немой, невысказанный вопрос был в другом. Все понимали, что если сейчас гном пойдет на гнома, это распространится повсюду, и с чем тогда они останутся?