тон до шёпота, заговорщицки оглядываюсь. — Помните, серийный маньяк в городе орудовал? Я даже за вас боялся. Помните?

Расчёт оправдывается полностью. Никто не знает, а они сейчас узнают. Замирают, как сторожевые сурикаты.

— Девочки… — ещё раз оглядываюсь и шёпотом, — это я его зарезал. Выследил и зарезал.

Всем лицом делаю предостерегающий вид: только никому, девочки. Прикладываю палец к губам и опять шёпотом:

— Труп закопал. Поэтому полиция его до сих пор не нашла.

Девочки всё глубже погружаются в страшную интригу, мой вид ещё более заговорщицкий. Всем лицом приглашаю участвовать в тайном знании жуткой тайны, которая навсегда войдёт в апокрифы нашего маленького, но древнего городка.

— Да ну тебя, Витька! — Первой очухивается Полинка. — Вечно всякую ерунду насочиняешь…

— Чего это сочиняю⁉ — Почти натурально обижаюсь. — Не верите? Ну, и не верьте. Тогда ничего вам про Чёрную Руку не расскажу.

С тем и ухожу, оставляя их за порогом, смеющихся.

Как сказать правду так, чтобы тебе не поверили? Да просто! Всего-то выпучить «честно» глаза и сделать таинственный вид. В наш испорченный век все тут же начинают ржать. Даже не знаю, почему…

31 декабря, время 16.05

У дома Колчина.

Собираемся в кучу. Все одноклассники, Зина с Катей, Димон и Сверчок (почти одноклассник) и я — бывший одноклассник. Дружной гурьбой идём к Полине. Традиционно.

— Сегодня праздник у ребят! — Громко объявляю на полквартала. — Сегодня будут танцы!

Не пропускаем ни одну накатанную ледяную дорожку. На улице оживлённо. Особенно у магазинов клубятся толпы. Входящие с пустыми руками и сумками и выходящие с набитыми доверху.

— А мы всё купили? — Озабочиваюсь я. Катя принимается звонить Полине, накидывать список недостающего.

Присоединяемся к страждущим отовариться, и вот уже мы идём с набитыми пакетами.

— И-э-э-х! А фейерверки-то я забыл купить! — Не были руки заняты, хлопнул бы себя по лбу.

— Мы взяли несколько штучек, — успокаивает Димон. — Они уже там, на месте.

— Вот для этого и нужны друзья! — Объявляю громко. — Сам не упомнишь, друзья подстрахуют.

Во дворе Полинки тусуются аборигены. И наши подходят. Девчонкам пакеты с припасами, сами с гиканьем в бой, который местные охотно принимают. Игра в снежки, что может быть лучше… бам-м-м! Отдаётся звоном в голове удачный удар увесистого снежка. Откуда⁈ Как⁈ Где моя ловкость?

Падаю навзничь, раскинув руки под торжествующие вопли врага. Надо мной склоняется обеспокоенный Рогов.

— Я тяжело ранен прямо в лицо. Несите меня в тыл…

Смеющийся Лёня волочит меня в подъезд. Наши издают воинственные вопли типа «Ни забудим — отомстим!».

Долго не задерживаются, только разделся, — девчонки тут же заставляют разделывать мясо и птицу, — минут через пять вваливает возбуждённая, раскрасневшаяся толпа. Становится шумно и весело. Девочки организуют лёгкий полдник. Чай, кисель, кофе с пирожками и бутербродами.

— Жалко, что ты от нас ушёл, — вздыхает Катя, остальные девочки соглашаются.

— Я не просто так ушёл, — запиваю киселём горячий пирожок с мясом. — Я ушёл захватывать плацдарм. Вы закончите школу, затем получите образование, и я начну вас к себе перетаскивать. В свою организацию. Тех, кто не против, конечно. И тем, кто придёт, обещаю твёрдо: вы все побываете в космосе. А может и на Луне.

Странно все воспринимают мои слова. На много долгих секунд все замолкают. Они что, думали, я шутил, когда говорил об этом? А говорил много раз.

— Прям на Луну нас отправишь? — Слегка недоверчиво вопрошает Димон. И выводит всех остальных из ступора.

— Селенитами станем, — подтверждает Эдик. И привычно ловко уворачивается от лёгкого подзатыльника Рогова.

— Гарантировать не могу. Мало ли что может случиться. Риск ядерной войны, например, есть. Но получится, то лет через пятнадцать нам даже ядерная война будет не страшна. Мы уже там будем, — показываю глазами наверх.

— Офигеть! — Выражает общее мнение Паша Цапанов.

— Слушай, Вить, а какой он? — Непонятный вопрос задаёт Оля Кононова, русоволосая с приятно мягкими формами девочка.

Это я не понимаю, и мальчишки смотрят вопросительно: кто — он? Девочки почему-то сразу догадываются.

— Она про Президента спрашивает, — объясняет фрейлина Иринка.

— Да как я могу судить? — Пожимаю плечами и вздыхаю, обнаружив, что мои любимые пирожки закнчились. — За полминуты общения? Показался доброжелательным, рукопожатие крепкое. С чувством юмора всё в порядке. Нормальный мужик, короче.

На последнюю фразу девочки слегка фыркают. Мальчишки воспринимают с пониманием.

— Откуда ты знаешь, что с чувством юмора всё в порядке? — Никифоров, субтильный очкарик и штатный математик в классе, проявляет свойственную ему дотошность.

— Видишь ли, Викеша, он искренне смеялся, когда я сказал… попросил его поставить меня руководить Роскосмосом. Ну, потом… Воспринял, как шутку. С одной стороны. А с другой, оба понимали, что это не совсем шутка.

— А это была шутка? — Въедливо уточняет Викеша. Рогов грозит ему кулаком, чтоб не надоедал приличным людям.

— Я ж сказал! Это была именно шутка. Но не совсем. Как говорится, в каждой шутке есть только доля шутки.

— Он мне тоже нравится, — вздыхает Оля за президента. — За него буду голосовать…

— У тебя голосовалка ещё не выросла! — Под общий смех заявляет Димон и ловит затылком шлепок от Кати.

— У девочек не голосовалка, а голосовалкИ, — уточняю я и получаю подзатыльник от Полинки. Народ ржёт, девочки слегка смущённо.

— Прекратить солдатский юмор! — Катя вспоминает про свои королевские полномочия.

Постепенно народ из-за стола рассасывается. Девочки уходят заниматься горячим, мальчишки дробятся на группки по интересам. К нам с Викешой подходят часто и тут же отпрыгивают, заслышав страшные слова: аппроксимация, экстраполяция, аксиомы… закрываю белые пятна у Викентия по линии математики и физики.

Рассчитываю на него тоже. Мне все нужны. Свои люди нужны по любой специальности.

Расчёт может не оправдаться? Запросто. Не все ко мне придут. Но кто-то придёт обязательно. Надо только постараться. И я стараюсь.

Новый год проводим весело. Сразу после полуночи вываливаемся на улицу. Фейерверки взлетают, и не только наши. Девчонки визжат, парни свистят… не знаю, чувствует ли кто-то то же, что и я. Наше детство кончилось. У меня — точно. Остальные на пороге взрослой жизни. И я, гад такой, безжалостно выталкиваю их за этот порог.

Спать Полинка ожидаемо затаскивает меня к себе. За ней рядом лежит Иринка. Никто не раздет, разумеется. Только что босы и рубашки-блузки на две пуговицы расстёгнуты. Лениво потягиваюсь, хорошо дома. В расширенном смысле этого слова, весь город — мой дом. Вслед за мной просыпается Полинка.

— Скажи, Вить, много там рядом с тобой девчонок?

— С добрым утром. Ты, бабушка-ягушка, сначала поприветствуй, потом накорми, обогрей и только потом с разговорами подкатывай, — безмятежно заявляю подружке. Гляжу на часы, время десять часов. Уже два часа мой искин должен с хрустом размалывать какую-нибудь проблему. Ничего. Будем считать, у него выходной.

Чувства похмелья у нас отсутствует, как класс. Мы пили по паре бокалов шампанского. Девочки этим и ограничились, парни побаловали себя лёгким винишком. Чтут мой завет: в приличном обществе — приличное вино. И тоже не усердствовали. Нам для веселья алкоголь не нужен, нам и так хорошо.

— Что сделать? Чай, кофе? — Подхватывается девочка.

Вот такая она мне нравится.

— Кофе. Но первым делом — десерт, — дёргаю её к себе и мы целуемся. У-у-х, как пробирает!

Воодушевлённая Полинка усвистывает на кухню. Когда умытый и причёсанный выхожу на кухню, всё готово. К нам понемногу подтягиваются остальные, квартира оживает.

За завтраком, плавно переходящим в обед, рассказываем друг другу обо всём. Интересная диспозиция, они и я. Они мне наперебой всё описывают, а я один — им.

Одноклассники держат всю школу жёстко, ученический патруль, костяк которого как раз они, обходит школу систематически. Никаких курилок в туалетах давно нет. Случаев физической агрессии мальчишек по отношению к девчонкам нет. За исключением самых маленьких, там разница в силах не велика, бывает, что и девочки мальчиков бьют. А чуть подрастут, всё. Наказание прилетает в тот же день. Курды практически ассимилированы. Репрессии предусмотрены и за хамство по отношению к учителям. И они же, инструмент давления на педагогов. Если кто-то из них зарывается, дерзости по их адресу натурально не поощряются, но и остаются безнаказанными. Учителя быстро поняли, что с нашим классом возможна дружба и сотрудничество, а силовое давление не прокатит. Не в наше время.

От себя рассказываю бытовые подробности. Они ничего про главное здание МГУ не знают. Если множество столовых не удивило, то наличие магазинов,