— Ладно, иди первым, — улыбаюсь я. — Мне кажется, тебе это сейчас важнее.

Несмотря на то, что утром нам обоим надо рано вставать, мы ещё долго-долго разговариваем, лёжа на кровати в позе, которая уже стала любимой — я обнимаю Илью, уткнувшись носом в его затылок.

— Мне с тобой очень легко, — признаюсь я негромко. — Даже сама не ожидала, насколько это просто и приятно — говорить обо всём не намёками и недомолвками, а прямо. Это так облегчает жизнь…

— Не всегда облегчает, — отзывается он. — Только если твой собеседник тоже воспринимает всё буквально и говорит с тобой на том же языке. В противном случае возникает непонимание… Один раз, когда я был маленьким, мама повела меня в поликлинику делать укол под лопатку. Врач дала мне целую ложку обезболивающего, очень горького и неприятного, но только не сказала, что его нужно проглотить. Я так и держал его во рту — и пока делали укол, и когда вышли из поликлиники, и когда сели в трамвай и поехали домой. Когда подошли к подъезду, мама заметила, что я молчу, а из глаз у меня текут слёзы. Отругала и велела немедленно выплюнуть.

Я тихонько смеюсь и ещё крепче обнимаю его.

— Господи, Илья, какой же ты смешной… и какой хороший. Ты и сам не понимаешь, насколько ты замечательный.

— Я понимаю, — возражает он. — Я очень хороший, умный и сексуальный.

— И я люблю тебя, — добавляю я внезапно.

Некоторое время он молчит, затем осторожно отвечает:

— Спасибо.

Но тут же сам поправляется:

— Нет, не так… Я тоже тебя люблю.

ПРОШЛОЕ

Лиза, июль 2009

Собираясь с Ильёй на массаж, Лиза волновалась так, будто идёт на свидание. Она привезла с собой не так уж много нарядов и сейчас кляла себя за это: сегодня утром ей хотелось выглядеть красивой, женственной и… сексуальной. Вчерашнее свидание так разбередило её, что она не смогла заснуть: проворочалась на старой продавленной кровати всю ночь напролёт, то и дело вскакивая, чтобы выпить воды и прижаться к оконному стеклу то одной разгорячённой щекой, то другой.

Тимка Берендеев… бывший одноклассник, некогда лучший друг. Раньше она не думала о нём как о герое своего романа, просто не воспринимала в этом ключе: он был для неё ясен и прост, словно любимая, но давно прочитанная книга. Единственный раз, когда между ними промелькнуло что-то, едва ли напоминающее простую дружбу, случился на выпускном — тогда, прощаясь, Берендеев вдруг поцеловал её. Но Лиза в тот период вообще воспринимала всё несколько отвлечённо, она была измучена своим новым материнским статусом, ей банально некогда было размышлять и анализировать.

И вот теперь, много лет спустя, Тимка снова её поцеловал… и как поцеловал! При одном только воспоминании об этом у неё подкашивались ноги. Неужели она нравится ему как женщина? Или это был просто поцелуй в придачу к романтической южной ночи?.. Изящный финальный аккорд после приятного ужина?

Илья обычно просыпался очень рано. Поняв, что заснуть ей самой всё равно не удастся, Лиза подорвалась с постели уже в пять утра и затеяла готовку сырников. Тимка предупредил, что до сеанса массажа не следует есть хотя бы часа полтора, так что она планировала накормить сына завтраком в половине седьмого.

— Мам, — сказал вдруг Илья, когда они уже допивали чай, — а любовь — это действительно так важно?

— А почему ты спрашиваешь? — осторожно поинтересовалась Лиза.

— Ну потому что все вокруг только и делают, что говорят о любви. В книжках, песнях и по телевизору тоже только про любовь.

— Любовь — это большое и очень сильное чувство, которое занимает почти все мысли человека, — пространно отозвалась она.

— А ты любишь кого-нибудь?

— Что за вопрос? Конечно люблю. Тебя! — она потрепала его по волосам, но Илья упрямо отдёрнул голову, рассердившись такому ответу.

— Это не то! Не считается. Я имею в виду не родственную любовь, а привязанность к совершенно чужому, постороннему человеку. Почему так происходит? Почему люди испытывают потребность быть с кем-то конкретным?

— Тебе нравится Галя? — осенило вдруг Лизу.

Илья покачал головой.

— Нет, нет… то есть она мне нравится, но я не люблю её. Хотя она предложила мне поцеловаться, чтобы попробовать, что это вообще такое.

О господи. Лиза постаралась сохранить хладнокровное выражение лица.

— И что же, вы… поцеловались? — поинтересовалась она.

Илья снова замотал головой.

— Нет. Я сказал ей, что не хочу.

— Наверное, ты ей нравишься? — предположила Лиза, но снова попала мимо.

— Ей нравлюсь не я, а её сосед Данила. Но при этом он в неё не влюблён. Почему в любви всё так странно и непросто?

— Ох, это действительно сложный вопрос, — Лиза улыбнулась. — Вот поэтому о любви и написано столько книг, песен и стихов — люди пытаются разобраться в данной теме… Но любовь редко поддаётся рациональному объяснению. Ты просто любишь человека — и всё.

— За что?

— Ни за что, просто так. За его улыбку. За его взгляд и голос. За то, что он не похож на всех остальных…

— Глупости. Это полная чушь. Так не бывает, — отозвался Илья.

Лиза усмехнулась.

— Это кажется глупостью ровно до тех пор, пока сам не испытаешь. Вот влюбишься когда-нибудь — и поймёшь.

— Я не собираюсь влюбляться, — упрямо возразил Илья. — Нет, нет, никогда не собираюсь. Это не для меня.

Когда они с Ильёй вошли в массажный кабинет, Лизино сердце ухнуло куда-то в живот. Она волновалась как школьница. Машинально одёрнув подол легкомысленного жёлтого сарафанчика, в котором она и в самом деле выглядела как девчонка, а не как тридцатилетняя женщина, Лиза робко улыбнулась Тимке. Тот поднялся из-за стола им навстречу и весело поздоровался с обоими.

— Доброе утро, — глаза его опалили Лизу таким жаром, что она вспыхнула, но Берендеев тут же сделался деловито-сосредоточенным — кивнул Илье на кушетку и велел раздеться до трусов.

Сеанс массажа Тимка вёл неторопливо, но очень уверенно. Лиза залюбовалась его движениями, его сильными руками. Сначала он подложил под спину Илье скалку, завёрнутую в полотенце, и мимоходом заметил:

— Ты можешь проделывать это с Ильёй дома самостоятельно. Дёшево и сердито! Можно и без скалки. Просто валик из полотенца — под поясницу и под лопатки…

Лиза усомнилась было в эффективности этого странного кустарного метода, но решила не возражать. Однако по лицу Ильи было видно, что лежание на скалке даётся ему не так уж легко. Он то бледнел, то краснел, то покрывался испариной, но на вопросы Тимки “Как ты, парень?” неизменно отвечал, что нормально.