— Бери сумку и иди отсюда, — сказала явслух, — иначе добрые люди вызовут милицию, а у тебя в сумке пачкидолларов, придется как-то объяснять это…

Сережа спал на диване в гостиной. При моем появлении онподнял голову, сонно спросил:

— Уже утро? Почему ты так долго? — Я села вкресло, бросив сумку на пол. — Что в ней? — настороженно спросил он.

— Деньги, — устало ответила я. — Он не сталих брать.

— Как это не стал? — разозлился Сергей.

— Сказал, что передумал.

— Передумал? А фотография, кассета? Черт, ты мнеобъяснишь, что произошло? Что этому уроду от меня нужно? Почему он вернулденьги? — Гаевский подошел ко мне и тряхнул меня за плечи. — Ты меняслышишь?

— Оставь меня в покое, — взорвалась я. — Яничего не знаю.

— Лили, дорогая… — Он хотел меня поцеловать, я толкнулаего, вскочила с кресла и заорала:

— Убирайся к черту… — И бросилась в ванную.

С каким-то остервенением я терла себя мочалкой, стоя подструями горячей воды, точно всерьез пыталась смыть с себя весь недавний ужас иунижения, прекрасно зная, что это бессмысленно.

Когда я вышла из ванной, Сергея в доме не оказалось. Так же,как и сумки. Я усмехнулась, выпила три таблетки снотворного и пошла спать.

Проснувшись после полудня, я наблюдала за солнечнымзайчиком. Хорошо было вот так лежать, ни о чем не думая, ничего не чувствуя, нотут же явились воспоминания, я зажмурилась, перевернувшись на бок, сжавшись вкомок и вроде бы даже перестав дышать. Вот тут и зазвонил телефон. Я знала, ктоэто, и не спешила снимать трубку. Телефон настойчиво трещал, я со стономпротянула руку, поняв, что прятаться под одеяло бессмысленно, и услышала:

— У меня для тебя подарок, детка. — Я неответила. — Выгляни на крыльцо.

Я еще некоторое время лежала не шевелясь, затем накинулахалат и пошла к входной двери.

На ступеньках лежал большой конверт. Я взяла его в руки,повертела, в нем были какие-то бумаги. В некотором недоумении я вошла в дом,торопливо вскрыла конверт, а потом, как подкошенная, рухнула на пол. Глянцевыеснимки разлетелись по паркету, а я закрыла лицо руками, отчаянно крича.

Значит, этот мерзавец установил в квартире камеру и снялвсе, что происходило ночью. Я собрала фотографии, стараясь не смотреть на них,сунула в конверт, чувство было такое, точно я копаюсь в помойке, в памятивсплыли события вчерашней ночи, и я заплакала, горько и жалко, боясь, чтотеперь они будут преследовать меня до конца жизни.

Он опять позвонил.

— Тебе понравилось? — спросил он насмешливо.

— Зачем вам это? — стараясь говорить спокойно,спросила я.

— Ну… по-моему, забавно получилось. Особенно некоторыеснимки, там, где ты…

— Заткнись! — крикнула я. — Паршивый садист.

— Вообще-то, я снимал на камеру. Классное кинополучилось. Захочешь взглянуть, скажи. Я пришлю. А фотографии это так, мелочь.Думаю, твой красавчик их уже видел. Надеюсь, теперь до него наконец-то дойдет,за что он получил назад свои деньги. — Я до крови закусила губу, глядя впол невидящим взглядом. — Кстати, где живут твои родители? Надо же, памятьни к черту, пару часов назад подписывал конверт, и уже все из головы вылетело.

— Пожалуйста, не надо, — в отчаянии пролепеталая. — Пожалуйста… Я вас очень прошу, не делайте этого.

— Если бы ты попросила раньше… похоже, я их ужеотправил… — Я сидела, раскачиваясь и поскуливая, я сама себе былапротивна. — Хотя, может, и нет, — засмеялся он. — Тыплачешь? — тише спросил он. — Тебе больно?

— Вы же знаете.

— Отвечай на вопрос.

— Да. Мне больно.

— Это пустяки, детка, тебе только кажется, что этобольно. Настоящая боль впереди.

— Господи, почему вы не оставите меня в покое? —простонала я. — Что я вам сделала?

— Ты знаешь.

— Я не убивала мужа, я никого не убивала. Я не знаю,кто это подстроил, но я… — Я покачала головой и усмехнулась.

— Вернемся к фотографиям. Значит, они тебе непонравились? Странно, я знаю людей, которые буквально оторвут их с руками.

— Я вам заплачу, — сказала я торопливо.

— Конечно, заплатишь, куда тебе деваться. Только деньгименя сейчас интересуют мало, я и так их все у тебя заберу, можешь несомневаться. Вот если бы ты как следует попросила… возможно, тогда… Скажу посекрету, фотографии родителям я еще не отправил. Вот он, конверт, лежит передомной. Ну так что, детка?

— Не отправляйте его.

— И это все, что ты мне можешь сказать? Давай порадуйменя, попроси как следует…

— Я… я не знаю, что я должна сказать?

— А ты подумай.

У меня было чувство, что он медленно вытягивает из менядушу, не спеша, методично, с наслаждением. Боль, которую я испытывала, быласродни физической, и, повторив все то, что он хотел, я повалилась на пол,истерзанная, как будто только что выскользнула из рук палача.

Боль не отпускала, я каталась по полу, а она становилась всесильнее до тех самых пор, пока я вообще не перестала что-либо чувствовать.

Сергей приехал часа через два, по его лицу было ясно,фотографии он уже получил.

— Что это? — спросил он, швырнув конверт мне наколени. — Кто-то сегодня сунул мне эту… этот конверт под «дворники»машины. Что это за урод, с которым ты так самозабвенно трахаешься. Случайно нес ним вы затеяли всю эту гнусность, из-за которой я теперь…

— Это он, — спокойно сказала я, Сергей говорилгромко, с напором, явно рассчитывая на скандал, а я чувствовала себя скверно,здоровье следовало поберечь.

— Кто он? — насмешливо спросил Гаевский.

— Шантажист.

— Ага. И ты с ним занимаешься сексом?

— Как видишь.

— У меня в голове не укладывается… мерзостней порнухи яв жизни не видел. Надеюсь, ты получила удовольствие. А я-то, идиот, только чтона тебя не молился…

— Помолчи, пожалуйста. Я просила тебя следить задетективом, которого нанимал мой муж.

— Я уже сказал, он уехал.

— А если нет? Я хочу знать, действительно ли он покинулстрану.