— Это — абсолютная ложь, — сказал Блейки. — Если бы мы действительно слишком рьяно подходили к нашим служебным обязанностям, мы бы не стали присылать Томпсону повестку с требованием явиться в окружную прокуратуру (чтобы сдаться властям), а при­ехали бы к нему и арестовали его.

— Хантер Томпсон ничем не отличается от обычных граждан. Мы будем действовать по отношению к нему строго в рамках законности, не лучше и не хуже, — по­обещал Блейки.

«Последние два года я жил в 15 км от города, делая всё возможное, чтобы не иметь ни малейшего отношения к суетливой реальности Эспена. Я чувствовал, что мой образ жизни не совсем подходит для битв с политическим истэблишментом заштатного городишки. Власть предержащие Эспена оставили меня в покое, не приставали к моим друзьям (за неизбежным исключением двух моих друзей-адвокатов) и пунктуально игнорировали все слухи о сумасшедших оргиях и насилии у меня дома.

В знак благодарности я сознательно решил не писать ни­чего об Эспене... когда мне все-таки приходилось пересекаться с городскими властями, они относились ко мне как к какой-то помеси отшельника-полудурка и дикой россомахи, которую лучше просто оставить в покое.

Хантер С. Томпсон

Журнал «Роллинг Стоун»

1 октября 1970 г.

Дело против меня завели в тот самый день, когда они решили произвести обыск у меня дома, в день, когда меня арестовали. Я пришел в такую ярость, что объявил войну. С тот момента мой лозунг гласил: «Убей или будь убитым». До этого я предпочитал вообще не обращать внимания на все это расследование. Подумаешь, очередной кусок отвратительного дерьма. Подвел меня ни кто иной, как мой собственный адвокат. Он пригласил меня в здание суда на снятие отпечатков пальцев — там меня и повязали. Тут я, наконец, понял, что попал. С этого момента ничего, кроме ярости, я уже больше не ощущал. Не знаю уж, хорошо это или плохо — фокусирование воли и концентрация. Всё это напоминало случай с Почтовым ящиком, тот самый, из детства, когда я ре­шил спросить: «Что говорите, какие там у вас свидетели?»

Дело с «Почтовым ящиком» придало мне уверенности в себе, я полагаю, но я ни в коем случае не вынес из него, что я умнее ФБРовцев. Просто я понял, что они не настолько умны, как сами думают. Я тогда не признал свою вину, и мне это, не скрою, по­нравилось. «Никогда не признавай свою вину там, где её нет» — вот основная идея моей книги. Я все время искал ее, и вот она пе­ред вами.

Последний бой «Гонзо»?

В ночь 21 февраля доктор Чарльз Слейтер позвонил в отдел расследований полиции и заявил, что Томпсон применил физическое насилие к его жене. Точное вре­мя данного звонка не может быть установлено, так как но данным «Aspen Times Daily» на аудиокассете, авто­матически записывающей все поступившие в полицию звонки, звонок доктора Слейтера отсутствует. Той же ночью, еще позже (где-то от 2 до 5 часов утра 23 февраля) в полицию обратился бывший возлюбленный Палмер и её партнер по бизнесу Марко ДиМеркурио. ДиМеркурио утверждал, что в тот злосчастный вечер Томпсон даже приставил пистолет к голове Палмер. Он настаивал на проведении расследования, но предупредил, что Палмер не сможет явиться на допрос до двух часов дня.

В тот момент шериф Браудис уже отказался от ведения дела. Браудис является близким другом Томпсона и в свое время подвергался резкой критике за недостаточно жесткий подход при расследовании правового спора Томпсона и Флойда Уоткинса. Пытаясь обеспечить хотя бы номинальную справедливость расследования, Браудис передал дело Чипу МакКрори, заместителю окружного прокурора Эспена. МакКрори, занимавший ранее пост прокурора в одном из пригородов Денвера, был переведен в Эспен в 1985 году и назначен на должность заместителя окружного прокурора, после того, как его предшественник подал в отставку в 1988 г.

МакКрори недолюбливают в городе, зато его непосредственного начальника — окружного прокурора, консервативного республиканца по имени Милтон Блейки многие любовно и полушутя называют «Судья Блейки», намекая на его страстное желание получить пост судьи.

С подачи Блейки МакКрори сошел с курса своего предшественника, всегда умерявшего свой прокурорский пыл хорошей дозой «либеральных местных обычаев», как выразился Верховный Суд США. Например, МакКрори недавно выдвинул обвинение в совершении тяжкого преступления по делу о продаже кокаина на сумму в ... 25 долларов — и проиграл его меньше, чем за час в суде присяжных. Еще более щекотливым оказалось его обвинение в совершении тяжкого преступления против женщины, отсиживавшей срок за вождение в не­трезвом виде. Прокуратора под началом МакКрори об­винила её в том, что она толкнула тюремного охранника — излечившегося алкоголика, который непрерывно донимал ее нотациями о пользе общества Анонимных Алкоголиков. Даже присяжные заседатели, которые проголосовали за осуждение женщины, пришли в ужас, узнав, что МакКрори собирается применить закон, но которому ей назначат новый срок. (Весь «Старый Эспен», включая самого мэра города, внес пожертвования на оплату апелляции). Для ретивого МакКрори, неоднократно критиковавшего шерифа за его, якобы, чрезмерно мягкое от­ношение к Томпсону, повествование Палмер о сексе, насилии, наркотиках и оружии стало для него настоящей находкой, подарком, о котором он мог только мечтать.

Как бы то ни было, МакКрори отреагировал на заявление Палмер в мгновение ока. Не допросив остальных свидетелей, которые находились дома у Томпсона, МакКрори выдвинул обвинения в применении физического насилия и попытке изнасилования. А когда местный судья отказался подписать ордер на обыск, МакКрори обратился к судье, жившему в 100 км от Эспена.

Газета «Village Voice», 15 мая 1990 г.

В мире найдется до фига сморчков, которые думают, что они умнее меня. Немало и умных полицейских. Большинство из них в самом деле достаточно умны, чтобы не вляпываться в такое страшное дерьмо, как уголовный процесс против меня.

ОКРУЖНОЙ ПРОКУРОР, ВЕРОЯТНО, ВЫДВИНЕТ ОБВИНЕНИЕ ПРОТИВ ПИСАТЕЛЯ ИЗ ЭСПЕНА

Ив О'Брайен Спец. кор. газеты Denver Post

Окружной прокурор графства Питкин Каунти заявил вчера, что после обыска в доме журналиста Хантера С. Томпсона, у него появилось достаточно улик, чтобы выдвинуть против того обвинение в совершении тяжкого преступления, связанного с употреблением и храпением наркотиков ...

На вчерашнем слушании в районном суде формальное выдвижение обвинения в главном окружном суде назначено на 9 апреля. Заместитель Окружного Прокурора Чип МакКрори, занимающийся этим делом, заявил, что в этот день будут оглашены как обвинения в применении физического насилия, так и обвинения в совершении более тяжких преступлений.

Томпсон не явился на вчерашнее слушание, сильно разочаровав тележурналистов, собравшихся перед зданием суда графства Питкин Каунти.

14 марта, 1990 г.

* * *

Дело против меня по-настоящему закрутилось как раз на том слушании в суде, на которое я не пошел. Это было первое официальное заседание по моему делу, и я подумал, что, если я не пойду на него, то будет меньше шума, и никто не станет раздувать из мухи слона. Тогда ведь, меня еще обвиняли только в мелких право­нарушениях. Хо-хо. Я послал Майкла Солхайма в качестве наблюдателя, посмотреть, что произойдет в зале суда. Я ничего особенного и не ожидал, просто обычное: «О'к, вы арестованы». Все казалось чистой формальностью. Не ожидалось ничего экстраординарного. Во второй половине дня, ближе к вечеру, пришел Солхайм и сказал: «Началось-то все с мелких правонарушений, а кончилось та-ааким...» После совещания у судьи, когда мой адвокат, окружной прокурор и местный прокурор подошли к судье и сообщили ему свои аргументы, судья объявил, что выдвинутые против меня обвинения относятся не к мелким правонарушениям, а к тяжким преступлениям. Он также заявил, что передает дело в суд более высокой инстанции — так как тяжкими преступлениями занимаются только главные окружные суды. Едва услышав эту новость, я сразу понял, что мой адвокат меня предал. Его юридический и просто человеческий послужной список, мягко говоря, не блистал: я этому чмошнику не доверяю. Если бы я мог, я бы с удовольствием привел здесь его фамилию, но так как я не могу это сделать, давайте назовем его «мистер Дерьмо».