— Что ты сейчас сказала? — скрипя зубами все же нахожу а себе силы ответить.

— Что слышал. Проваливай из моего дома. И держись от сына подальше. Еще раз подойдёшь к нему, руки повыдергиваю. Понял меня? — разъяренно кричит в мою сторону.

— Ах ты стерва доморощенная, смотрю ты сильно изменилась за эти годы. Что, может и на старперов потянуло теперь? А что. Маршан холостой, скоро в Россию переедет. К тебе неровно дышит, — вот только закончить речь мне не удалось.

С яростью, присущей этой хрупкой особе, в щеку прилетела смачная пощечина.

— Вон пошел. Убирайся. Козел ненормальный. Не тебе меня судить, это не я тебя бросила четыре года назад, а ты меня. И сейчас считаешь, что можешь говорить со мной о подобном? Нет. Ты потерял это право в тот день, когда я обзвонила все больницы и морги, не спала всю ночь, волнуясь. А ты без причины свалил в закат.

— Я не мог иначе. Ты слишком ко мне привязалась!

— Да, а зачем тогда были разговоры о семье, о свадьбе? Да ты даже имена детям озвучивал какие хочешь! — хватаясь за голову, причитает, расхаживая по кухне, причиняя боль резкими словами. — А, я поняла. Ты тогда поспорил со своими дружками, охмуришь провинциалку или нет, — начала кривляться.

— Прекрати, ты ничего не знаешь. И мы никогда таким не занимались. Это подло!

— Подло? Ты знаешь значение этого слова? Вот чудеса. Значит с моими чувствами играть было не подло. Ломать мою жизнь не подло! Я в тот день хотела отказаться от стажировки. Ждала тебя, чтобы просто поставить перед фактом. Потому что тогда я выбрала тебя.

— Вот поэтому мне и пришлось уйти. Чтобы у тебя была другая жизнь. Лучше, чем со мной!

— А теперь что изменилось? Почему ты себя сейчас считаешь тем, кто может мной командовать?

Вот тут я растерялся. Что можно ответить на вопрос, за ответ на который получишь очередную заслуженную порцию яда? Не знаете? Вот и я не знаю. Поэтому просто сгребаю ее в охапку и целую. Так, как тогда. Страстно, мучительно и собственнически. Кулачки бьют по рукам, спине, груди, пытается оттолкнуть, но в итоге сдается и сильнее прижимается, запускает пальчики в волосы и с силой оттягивает, как раньше. На грани удовольствия и боли.

— Вот поэтому. Мы до сих пор любим друг друга, — сжимая ее лицо в своих ладонях, тяжело дышу, впрочем, как и она.

— Нет. Это просто физиология. Уходи. Прошу, — почти плачет. — Ты делаешь мне больно. Я так не хочу. Мне нужен покой и стабильность. А смотря на тебя я ощущаю лишь страх, что ты снова можешь испариться в любой момент. Уходи.

Смотрю несколько секунд в ее глазах и вижу абсолютно противоположное. Подхватываю ее и закинув на плечо, таща на улицу, попросив Дениса посидеть спокойно, а мы сейчас вернемся. Стоило закрыться двери в квартиру, как отборный мат посыпался из ее ротика, за что получила ощутимый шлепок по попе. На улице уже почти девять и льет дождь. Мы без зонта и это плохо. Ливень промочил нас за считанные секунды, но может это и на руку.

Слишком горячий спор о прошлом выходит. Она кидает обвинения, а я пытаюсь оправдаться. Вот только оправдания мне нет. И рассказать все пока не готов. Да и не в том состоянии она, чтобы выслушать…

— Уходи, прошу, Игорь. У тебя нет шансов. Денису нужен отец, настоящий. А не тот, который в любой момент может исчезнуть, — последняя фраза бьет наотмашь.

— А у кого есть шанс? У Бернара этого? Ну конечно, он весь из себя надежный, ответственный… За сыночка вспомнил, когда тебя звал черти куда и чем заниматься вчера… А ты молодец. Не стала теряться я смотрю. Только куда делась та Варя, которую я знал? — сам не понял зачем начал так оскорблять бедную девушку, боль, наверное, пытается выйти наружу.

Вот только нет мне оправдания за это. Я сделал самую большую ошибку, какую только мог. Это четко читалось в ее глазах.

— Убирайся, — дав очередную пощечину, крикнула в мой адрес. — Я ненавижу тебя, лучше бы ты не появлялся в моей жизни снова!

Больно, обидно, но совершенно заслуженно и даже милостиво с ее стороны. С тяжелым сердцем делаю шаг назад и молча ухожу. Просто сказать пока нечего. И слишком искренне она это сказала. Значит так тому и быть.

Боже, ну почему все так сложно? Почему мы поругались? Ведь и моменты били подходящие, чтобы сказать: «Сынок, ты сейчас папу задушишь», «Не висни на папе», «Да, он твой сын» … Вот только я не одним из них не воспользовалась. Даже наоборот — испортила. Он и вправду уехал. С тяжелым сердцем, но уехал.

Проводив машину взглядом, еще минут пять простояла под дождем, и потом поднялась в квартиру. По глазам сына поняла, что все слышал. Непролитые слезки так и застыли в глазах. Но истерик он не устраивает. Тянет ручки ко мне и без разницы, что с меня льется вода. Поднимаю его и иду в ванну. Быстро переодеваюсь в сухое и начинаю купать сначала его, укладываю, а потом и сама становлюсь под теплые струи. Вот только даже горячая вода не согревает. Холоднее только становится. Распаренная, одеваю теплый спортивный костюм и иду пить горячий чай. Заболеть не хватало еще.

Спать ложилась сегодня в зале, отдельно от ребенка. Если все же заболею, ему не стоит быть со мной в таком тесном контакте. Кошмар, я последний раз болела лет десять назад. Голова словно свинцом налилась и в груди все горит. Но засыпаю довольно быстро.

Утро встречает противным звонком в дверь. Слишком долгий, слишком резкий, нервный… С трудом встаю с постели и плетусь ко входу. Стоило открыть дверь, как в квартиру заваливается Игорь с органами опеки и требует ребенка. Престарелые тетки смотрят на меня с отвращением и говорят, что я плохая мать. Пью по-черному, подаю дурной пример ребенку. Таких как я надо еще в роддомах лишать возможности рожать… В груди сразу боль расползается от услышанного, а от ликующего лица бывшего лютый холод по венам.

— С отцом ему будет лучше. Немедленно приведите ребенка. Вещи можете не собирать, у него есть кому теперь позаботится, — и начинают двигаться вглубь дома.

— Он мой, ясно вам? — преграждаю путь этим фуриям. — Я не отдам своего ребенка этому человеку. Он мой. А ты, — перевожу взгляд на интригана, — ты жалкий, ничтожный… Что тебе нужно? — не сдержав слез кричу на толпу совершенно чужих людей, которые пытаются разрушить мой маленький мир, а защитить нас некому.

— Можешь не упражняться в красноречии, и слезы тут не помогут. Приведи сына и без истерик. Не хочу, чтобы он запомнил тебя жалкой. Хотя, не важно. Он маленький и забудет легко. Жанна будет лучшей матерью чем ты, все не трать время по пусту. Я хочу поскорее покончить с этим цирком, — отмахивается, как от назойливой мухи.

— С цирком? Да что ты понимаешь в этом? Он мой. Я его выносила, родила. Это не ты не спал ночами, когда у него бывали колики, когда резался первый зубик. Не ты воспитывал его все эти годы! Что ты можешь дать ребенку, кроме денег?

— Мам, мам, — малыш образовался рядом и начал трусить меня за руку, тянуть вниз, к себе. — Мама, мамочка, вставай.