статуи, поставленные ей при жизни, не смогла перенести афронта, направленного на нее. Она считает отношение к ней императрицы неблагодарностью и, окруженная в своем доме красивыми остряками и льстецами, принимает всех тех, кто имеет причину быть недовольным двором. Она относится к тому типу женщин, которые способны устраивать революцию каждую неделю из простого удовольствия»{329}.

Солмс сообщает слух — якобы Екатерина Дашкова на самом деле дочь Никиты Панина. Свидетельством этого, похоже, он считал то, что они много времени проводили вместе и что Панин относился к горячей молодой княгине по-отечески, пытаясь урезонить наиболее пылкие полеты ее фантазии. Панин действительно любил компанию красивых молодых женщин — это была его особая слабость, — а Дашкова хорошо ладила с теми, кто делал ее центром внимания. По словам Солмса, Панин и императрица почувствовали себя разочарованными друг в друге после нескольких первых месяцев оптимизма:

«В те первые дни [Панин] был душой совета, и императрица, зная его рвение к народному благополучию и его бескорыстие, не могла ввериться лучшей персоне, так как он разделял все взгляды Екатерины на реформы, считая их необходимыми… Он пытался вести множество дел сразу, но до сих пор ни одно не было доведено до конца. Новые законы мешались со старыми ошибками, и дела превращались в такую путаницу, что желавшие приносить пользу делали это с тем же успехом, что и раньше. Эффект не соответствовал обещанному. Императрица, естественно, утрачивала высокое мнение о нем и консультировалась теперь с другими людьми, такими как Бестужев, который лелеял старую обиду и придирки, или Суворов — грубый и невежественный человек. Обращалась она и к Шаховскому и Неплюеву — оба были сенаторами, интеллигентными людьми, но не обладали знаниями, и единственной их заслугой была непредвзятость и неподкупность»{330}.

Солмс не мог не видеть, но не сумел осознать, что Екатерина весь первый год своего правления работала над тем, чтобы собрать вокруг себя талантливых людей. Она решила не спешить со столь важным делом и все еще находилась в процессе составления различных комбинаций, прежде чем сделать окончательный выбор. Экс-канцлер Бестужев, как понял Солмс, слишком состарился за время ссылки, чтобы занимать ответственный пост:

«Я сам заметил во время тривиального разговора, который у меня состоялся с ним при дворе, что он не в состоянии сконцентрироваться на речи, не повторяясь, и забывает к концу, что говорил в начале. К тому же считают, что он, кроме того, каждый день топит себя в вине и жидкостях покрепче. У него осталось мало здравого смысла, и невозможно понять, как старик умудряется получать столько почестей»{331}.

В конце первого года пребывания Екатерины на императорском троне граф Солмс подводит итоги следующим образом:

«Возвращаясь к источнику неудовлетворенности настоящим правительством, можно найти три причины, которые я указывал: необычайная скорость общей реформы, плохой выбор доверенных лиц, страсть к фавориту. Это последнее приводит к тому, что императрица в глазах народа начала утрачивать лучшее из своих качеств на начало правления — превосходство духа. Теперь в ней видят только женщину, которая любит удовольствия и плотские утехи, а потому раньше или позже отдаст себя в руки любовника и препоручит ему бразды правления. Результат второй из перечисленных причин в том, что никто по-настоящему не привязан к Ее величеству, и она не может считать, будто имеет друзей среди людей положения, поскольку не выказывает одобрения за службу никому, единственно кроме семьи Орловых (которая в империи не имеет ни доверия, ни поддержки), и не дарит доверием никого, за исключением нескольких человек, причем тех, кто не пользуется уважением у публики. Огромное количество народа и первые люди страны вовсе не заинтересованы в сотрудничестве с ней. Самые мудрые и умеренные среди них ищут причин оставаться вдали от двора и пытаются, если могут, получить разрешение покинуть страну, чтобы найти укрытие от шторма, которого опасаются и ждут. Наконец, первая причина оживляет воспоминания, которые служат памяти последнего императора. Речь о новациях в армии, о воспроизведении войск Вашего величества и изменении формы офицеров путем добавления отворотов и полосок на плечах; речь о проекте конфискации церковных земель и нескольких других новых законах, которые несут те же идеи, что имела и умершая персона. Те самые вещи, что вменялись ему в вину как преступления, его преемница, выхватив у него скипетр, внедряет во славу себе. Идеи, которые начинают прорастать в народе, может быть, тем опаснее для императрицы, что она имеет в лице своего сына, великого князя Павла, соперника, у которого все признают более основательные права на российский престол, чем у нее. Все, что требуется — это горячая голова, и тогда в России предстоит снова увидеть трагедию вроде случившейся в этом году. Актеров, которые принимали участие в той трагедии, можно, вероятно, уговорить принять такое же участие и теперь, тем более что намерения нескольких из них, и даже самого Панина — по крайней мере, так говорят, — сводились к тому, чтобы дать императрице только регентство и возложить высшую власть на великого князя Павла. Но она сумела умно извлечь пользу из первичного энтузиазма и захватить первое место, в то время как ей было предназначено лишь второе. Такова, сир, настоящая ситуация при этом дворе»{332}.

Затем граф Солмс рискнул сделать предсказание:

«Если мнение приобретет вес благодаря единодушному согласию, тогда наверняка царствование императрицы Екатерины II, как и царствование императора, ее мужа, будет лишь кратким явлением в истории мира»{333}.

8. Екатерина принимается за работу

(1763–1767)

Моя единственная цель — это величайшее благополучие и слава Родины.

Екатерина II —

генерал-прокурору Вяземскому

28 июня 1763 года, в первую годовщину ее восшествия на престол и после почти десяти месяцев, проведенных в Москве, Екатерина с великим князем Павлом торжественно вернулась в Санкт-Петербург в своей