– Что ты думаешь, мама?

Майра поморгала, потом сказала:

– Это очень красивый костюм, вполне подходящий для одалиски, содержащейся в гареме какого-нибудь шейха, но он вовсе не годится для бала в правительственной резиденции. Право же, это так, моя дорогая. Бедного вице-короля хватит удар, когда он увидит тебя в таком костюме.

– Этот старый греховодник сэр Сидней придет от меня в восторг.

– Ты невыносима.

– Ну, пожалуй, это верно. Когда на прошлой неделе я отвозила эти бумаги в правительственную резиденцию, он ущипнул меня за щеку. – Ее глаза недобро блеснули, и она добавила: – Я имела в виду совсем не эти щеки! – Она дотронулась до лица.

Майра не могла удержаться от смеха.

– Ты гадкая, гадкая девчонка, Дезирэ, и тебя следует отшлепать.

Дезирэ хихикнула:

– Держу пари, что сэр Сидней ни за что не упустит второй такой возможности.

Майра покачала головой и вошла в комнату, чтобы рассмотреть костюм дочери получше.

На девушке была туника из красного шелка, доходившая до колен, а под ней пара полупрозрачных восточных шаровар из тонкого белого шелка, и в самом деле похожих на те, что носят женщины гарема, открывавших больше женских ног, чем вице-король видел за долгие-долгие годы, решила Майра. Шаровары дополняли медные накладки на грудь и короткий жакет черного бархата. Между каймой, украшавшей жакет, и местом, где начинались шаровары, было дерзко выставлено напоказ голое тело.

– Я не одобряю, и боюсь, твой отец тоже не одобрит. Я только хотела бы, чтобы он был здесь и привел тебя в чувство, юная леди. Знаю, что меня ты не послушаешься.

– Не будь такой ханжой, мама. Я все слышала о твоих эскападах в юности.

Она взглянула на себя в зеркало, потом провела пальцами по своим бронзовым кудрям, свободно спускавшимся на округлые плечи.

– Думаю, сегодня вечером я могу оставаться с распущенными волосами. Это придаст мне более бесшабашный вид. Ведь Саломея, вероятно, выглядела именно так.

Майра просветила дочь, когда Дезирэ достигла половой зрелости, но не на конкретных примерах, а скорее теоретически. Они никогда не были настолько близки, чтобы обсуждать слишком интимные вещи. Она не посвящала Дезирэ в свои отношения с любовниками точно так же, как никогда не спрашивала девушку о ее опыте на этой стезе, если, конечно, у нее был такой опыт. Но инстинктивно Майра чувствовала, что Дезирэ рассталась со своей невинностью давным-давно – подростком. В четырнадцать, как и Майра, она достигла половой зрелости, и теперь Майра улыбнулась своему воспоминанию о первом чувственном опыте с юным Бобом Томасом. Конечно, в форте Уильям и его окрестностях для молодой незамужней девушки было много возможностей завести тайную интрижку, если бы только она пожелала. Там были десятки молодых и привлекательных холостяков среди отчаянных, лихих улан, а также некоторых молодых штатских.

И разумеется, на светских раутах вокруг Дезирэ толпились молодые люди, и она со всеми флиртовала напропалую. По примеру некоторых гордых, хорошеньких и пользующихся успехом молодых особ Дезирэ благоволила к тем, кто меньше остальных обращал на нее внимание. И особый интерес она проявляла к некоему лейтенанту Фарли Джонсону.

Майра была вынуждена признать, что он обладал и красивой внешностью, и шармом, что было способно заставить затрепетать почти любое женское сердечко независимо от того, была ли женщина молодой или не очень. Однажды жена адъютанта Шона, знойная брюнетка, разоткровенничалась с Майрой.

– Господи! – сказала она. – Готова утверждать хоть под пыткой, что этот малый кое-чего стоит! Я позволю ему поставить свои сапоги под моей кроватью, как только он пожелает.

Хотя он был на десять лет моложе ее, Майра молча признавалась себе, что от этого юноши веет мужественностью, что могло взбудоражить любую женщину и воспламенить ее кровь.

И она как могла избегала встречи с лейтенантом Джонсоном. Однако с того самого дня, как лейтенант прибыл в форт Уильям, было очевидно, что он предпочитал общество жены своего командира обществу всех остальных молодых женщин. И это несчастное обстоятельство послужило причиной того, что возникало постоянное напряжение в отношениях между Дезирэ и ее матерью.

– Теперь, дорогая, мне пора одеться самой. Поможешь мне надеть костюм Марии Антуанетты? Он ужасен.

– Буду рада помочь.

Она последовала по коридору за Майрой в ее спальню и присела на кровать, пока Майра надевала белье.

Сначала она надела белые панталончики до колен, вышитые, украшенные кружевами и цветными лентами. Поверх них надела плотную шерстяную нижнюю юбку, подбитую конским волосом, с кринолином. Поверх этой надевалась вторая нижняя юбка с подкладной подушечкой, спускавшаяся до колен. От колен и до талии эта нижняя юбка была укреплена вшитым в нее китовым усом. На эту надевалась третья нижняя юбка, белая с накрахмаленными цветами, и, наконец, сверху полагалась последняя юбка, из муслина. К тому времени как был совершен этот подвиг во имя красоты – облачение Майры в ее пышное объемистое платье, на которое пошли ярды и ярды присборенного белого атласа, поддерживаемого сзади турнюром и посаженного на обруч, так что все это сооружение походило на воздушный шар, – обе женщины, и мать и дочь, были страшно утомлены.

– Этот монстр сидит на тебе прекрасно, – пробормотала Дезирэ. – Неужели придворные дамы времен Людовика XVI всегда так одевались?

– Не думаю. Возможно, только для особых случаев, для самых пышных балов.

– Тогда я рада за них, потому что, если было не так, то это должно было вредить их сексуальной жизни. Не могу себе представить, чтобы нашелся мужчина, у которого хватило бы терпения и сил распутывать все эти узлы и снимать слой за слоем ткань, чтобы добраться до лилейного тела какой-нибудь девицы.

Майра рассмеялась:

– Дезирэ, ты скороспелка, отличаешься дерзостью и выражаешься как торговка рыбой.

– Ну, я рада, что на тебе этот туалет. Уж по крайней мере Фарли Джонсон не сможет к тебе приблизиться – это сооружение будет держать тебя на расстоянии. Когда на тебе эти обручи, ни один мужчина не сможет подойти к тебе на расстояние в три фута.

Тон ее был нейтральным, обыденным, но на губах играла злорадная улыбка.

Майра нахмурилась и ответила резко:

– И что бы это должно было значить, юная леди?

Девушка пожала плечами и поправила свои медные пластинки на груди.

– Да ничего, кроме того, что они всегда увиваются за тобой. – Ее улыбка теперь стала еще язвительнее. – И знаешь что? Я думаю, что тебе льстит их внимание. А, мама?

– Не говори глупостей! Что касается Фарли, то ему впору быть моим сыном.

Дезирэ недоверчиво подняла брови:

– Ну, едва ли!