Ватикан

29 ноября, среда

7.00

Завтрак был подан в трапезной Санта-Марте. Почти половина кардиналов молча ели яичницу с ветчиной, фрукты и хлеб. Многие ограничились кофе или соком, но Валендреа наполнил свою тарелку до краев. Он хотел показать всем собравшимся, что его нисколько не смутила вчерашняя неудача и его знаменитый аппетит никуда не исчез.

Он сидел с группой кардиналов за столиком у окна. Кардиналы приехали из Австралии, Венесуэлы, Словакии, Ливана и Мексики. Двое из них являлись его твердыми сторонниками, но остальные трое, как ему показалось, были среди тех одиннадцати, кто еще не определился. Валендреа заметил, что в зал вошел Нгови. Африканец увлеченно беседовал с двумя кардиналами. Видимо, он тоже не хотел выказывать ни малейшего признака беспокойства.

— Альберто, — обратился к Валендреа один из кардиналов, сидевших за столом.

Тот повернулся к австралийцу.

— Крепитесь. Я весь вечер молился и чувствую, что сегодня должно произойти что-то важное.

Валендреа сохранил самообладание.

— Нами управляет Божья воля. Надеюсь, что с нами пребудет Святой Дух.

— Вы самая разумная кандидатура, — сказал кардинал из Ливана громче, чем нужно.

— Верно, — подтвердил кардинал за соседним столиком.

Валендреа поднял глаза от своей яичницы и увидел, что это сказал вчерашний испанец. Невысокий толстый кардинал поднялся из-за столика.

— Церковь приходит в упадок, — продолжал испанец. — Пора что-то делать. Я помню времена, когда пап уважали. Когда во всех столицах вплоть до Москвы прислушивались к тому, что говорит Рим. А сегодня мы ничто. Священникам запрещают заниматься политикой. Епископам затыкают рот. Самовлюбленные папы губят церковь.

Встал другой кардинал. Это был бородатый камерунец. Валендреа почти не знал его и решил, что это сторонник Нгови.

— Я не считаю, что Климент Пятнадцатый был самовлюбленным. Его ценили во всем мире, и он многое успел за свое недолгое правление.

Испанец поднял руки:

— Я не хочу выказать неуважения к Клименту. Я не имею в виду лично его. Я говорю о том, что нужно церкви. К счастью, среди нас есть человек, которого уважают в мире. Кардинал Валендреа может стать образцовым понтификом. Зачем искать кого-то другого?

Валендреа посмотрел на Нгови. Если камерленго и задело это замечание, то он никак не проявил этого.

Настал один из тех моментов, о которых впоследствии бесконечно рассуждают религиоведы. Как будто вдруг участников конклава осеняет Святой Дух. Хотя Апостольская конституция запрещает агитировать до начала собрания, когда кардиналы оказываются запертыми в капелле, этот запрет никогда не действует. Собственно, вчерашняя тайная встреча и была устроена ради возможности сегодняшней открытой дискуссии. Валендреа понравилась тактика испанца. Он не ожидал от этого болвана такого удачного шага.

— Я не считаю, что кардинал Нгови хуже, — сказал наконец камерунец. — Он слуга Господа. Слуга церкви. С безупречной репутацией. Он может стать прекрасным понтификом.

— А Валендреа — нет? — выпалил кардинал-француз, вскочив на ноги.

Валендреа с удивлением смотрел, как князья церкви, облаченные в сутаны, открыто обсуждают кандидатуры друг друга. В любое другое время они сделали бы все возможное, чтобы не допустить спора.

— Валендреа молод. Церкви нужен именно он. Лидер должен не только участвовать в церемониях и красиво выступать. Верующие идут за личностью человека. А личность Валендреа всем хорошо известна. Он служил многим папам…

— Я об этом и говорю, — упрямо возразил кардинал-камерунец. — Он никогда не управлял епархией. Сколько исповедей он выслушал? Сколько похоронных процессий он провел? Сколько прихожан он наставил на путь истинный? Престолу святого Петра нужен человек, знакомый с пасторской работой.

Смелость камерунца произвела на многих впечатление. Валендреа не думал, что под алой кардинальской мантией еще может скрываться такая твердость характера. Непроизвольно он затронул этот самый нежелательный вопрос о пасторской деятельности. Валендреа отметил, что в будущем надо будет повнимательнее приглядеться к этому кардиналу.

— А какое это имеет значение? — спросил француз.

— Папа — это не пастор. Так его называют только схоласты. Предлог, опираясь на который мы выбираем одного, а не другого. Не в этом дело. Папа должен быть управленцем. Он должен руководить церковью, а для этого ему нужно знать, как работает Курия. Валендреа знает это лучше всех нас. У нас уже были папы-пастыри. Нам нужен лидер.

— Может быть, он даже слишком хорошо знает, как работает Курия, — заметил кардинал-архивариус.

Валендреа чуть не вздрогнул от неожиданности. Это был самый старший из участников голосования. Его мнение могло серьезно повлиять на одиннадцать колеблющихся кардиналов.

— Объяснитесь, — потребовал испанец.

Архивариус остался сидеть.

— Курия и так сосредоточила в своих руках слишком большую власть. Мы все ворчим по поводу бюрократии, но ничего с ней не можем поделать. Почему? Потому, что она нас устраивает. Она ставит стену между нами и тем, чего мы хотим не допустить. Все можно свалить на Курию. Так с какой стати будет Папа, полностью сросшийся с этим учреждением, стараться его реформировать? Да, произойдут какие-то перемены, все папы пытаются что-то подлатать, но никому еще не удавалось уничтожить все и выстроить заново. — Старик посмотрел в глаза Валендреа. — Особенно тому, кто сам является порождением этой системы. Давайте спросим себя, неужели у Валендреа хватит на это храбрости?

Он выдержал паузу.

— Я думаю, нет.

Валендреа отпил глоток кофе. Затем он поставил чашку на стол и спокойно обратился к архивариусу:

— Насколько я понимаю, ваше преосвященство, всем ясно, за кого вы голосуете.

— Это мое последнее голосование, и я хочу, чтобы мой голос услышали, — заявил старик.

Он пренебрежительно склонил голову.

— Это ваше право, ваше преосвященство. Я не стану мешать вам.

В центр зала выступил Нгови.

— Думаю, что хватит дебатов. Давайте закончим завтрак и вернемся в капеллу. Там мы сможем более подробно все выяснить.

Никто не стал ему возражать.

Валендреа был доволен этой дискуссией.

Небольшое оживление пойдет только на пользу.

Меджугорье, Босния и Герцеговина

29 ноября, среда

9.00

Катерина начинала беспокоиться. Уже час как она проснулась и увидела, что Мишнера рядом нет. Прошла гроза, но утро обещало быть теплым, хотя и пасмурным. Сначала она решила, что он спустился выпить кофе, но когда несколько минут назад она зашла в столовую, его там не оказалось. Она спросила у женщины-портье, но та ничего не знала. Думая, что он мог пойти в церковь Святого Якова, она направилась туда. Но Мишнера нигде не было. Уйти и не сказать куда было не в привычках Колина, а его сумка, бумажник и паспорт остались в номере.