Степан потупил взгляд, помолчал и потом так глухо сказал:

– Мне надо научиться самому заряд считать. Чтобы… ну… Чтоб не было как тогда. Это ты потом сказал, что поскользнулся. А ведь я сначала подумал, что тот, в черном, убил тебя насмерть. А у меня мушкет… – потом поднял голову и с вызовом посмотрел мне в глаза: – Сам все делать буду. Пушкари говорят – навеску пороха там какими-то дробями обсчитывать надо, ты, мол, не сможешь. А я смочь хочу, Жора! Никогда такого не было, чтобы я чего-то не смог! Кроме той ночи…

В глазах предательски защипало.

– Будут тебе дроби, Степа. Там, на самом деле, ничего сложного нет.

Кроме местных мер веса разве что. Я себе весь мозг вывихнул, разбираясь в этих пудах, фунтах, четвертях, золотниках, полугривенках и прочих там либрах. Табличных данных нет, справочников нет, «Википедия» тоже не под рукой, вайфай не берет… Но зима длинная, справился потихоньку.

А как научить считать, да еще и с дробями, человека, который и грамоте-то не обучен? Не так уж и сложно, как выяснилось. Тут на помощь пришел древний компьютер – абак. В доработанном виде абак – это наши классические деревянные счеты, какие я часто видел у писарей из хозяйства майора Стродса. Но когда их нет под рукой, то можно создать абак прямо на земле, палкой начертив линии и разместив на них камешки, как на счетах. А на снегу даже удобнее получается. Хотя, конечно, эти артиллерийские коэффициенты на каждый тип пороха я так и не освоил. А Степан – разобрался. И даже сам пороха смешивать научился. Упертый парень, ничего не скажешь. Надо будет с тех денег, что мне Генрих Филиппович выделил, заказать парню счеты у местных мастеровых. Пригодится. И почему я в школе не разобрался с логарифмической линейкой? Нам же математичка показывала, как она работает! А мы, глупые недоросли, тогда все в телефоны пялились и напрочь игнорировали этот архаизм. Так бы сейчас пригодилось, эх!

Сашку я однажды нашел на вершине шатра одной из крепостных башен. Он сидел, обняв шпиль, дрожал как осиновый лист и, как завороженный, смотрел вниз.

– Ты чего там?

Оказалось – это он так смелости учится. Наверху скользко от снега, неудобно держаться и с непривычки страшно. А раз страшно – значит ему, Сашке, туда и надо. Бояться и превозмогать. Пришлось прикупить кусок веревки и научить Сашку вязать испанскую беседку. Пусть хоть какая-то страховка будет. А тот еще и возмущался – мол, когда веревкой пристрахован – не так страшно, а значит, пользы не будет. Угу. А мне вот прям большая польза, когда он навернется по скользкой кровле. Шатер на башне, конечно, деревянный. Только дерево это старое, местами покрытое мхом. А нога по сырому мху скользит ого-го как. А еще если и со снегом, да еще учесть, что подошвы здесь плоские… Нет уж. Первая и главная заповедь верхолаза – страховка должна быть непрерывной. Так что хочешь ползать по верхотуре – учись вязать страховку. Из двух трехметровых кусков веревки. Уж извини, других нет. Покупать больше – разориться можно. А прикупить пеньки и сплести веревку самому – это только летом. Там какие-то свои особенности производства, связанные с вымачиванием посконного волокна, сушением и прочие премудрости, которыми по зиме никто заниматься не будет.

Тем более что я и веревки-то делать не умею. Пользоваться – умею, делать – нет. А то, что они вьются из конопли, так и вовсе для меня было открытием. Я-то думал, что всякая посконь и матерка, из которой делается пенька, – это что-то экзотическое и неведомое. Угу. Ну да, экзотическое. В моем времени никто уже и не помнит, небось, что конопля нужна для изготовления веревок и мешковины. Что грубее и прочнее – то посконь. Что мягче и эластичнее – то матерка. А конопляное масло так и вовсе используют на кухнях вместо подсолнечного. Ну и синяки смазывать, чтобы быстрее прошли. А уж синяков на морде за зиму Сашка притащил много. Дня не проходило, чтобы он не сцепился с кем-нибудь из соседних рот. И ведь сам первый задирается, а потом летает по всему Среднему городу, по причине превосходства соперника в массе. Ну да ладно, чем бы дитя ни тешилось… Пока никого не покалечили – и то ладно.

Ну а мы с Алешкой и Никитой продолжали осваивать плотницкое мастерство под мудрым руководством Ефима и там, куда Фомин пошлет. То есть по всей крепости. А она тут очень, очень большая. Я уже говорил, что Псков – город-крепость? Ну так вот за эту зиму я, наверное, облазил ее всю. Эдакий промышленный туризм получился. Сползать на историческую достопримечательность, постучать по ней молотком и получить за это что-нибудь хорошее для капральства или роты.

Стены и башни Пскова были без ухода несколько лет, так что работы у нас было много. Зато не было никаких проблем с питанием. То ли Ефим с кем-то договорился, то ли ротный каптернамус, но еду на все артели нашей роты теперь готовили женщины из местных. Видимо, это была какая-то договоренность нашего квартирмейстера с местным градоначальником. Так и пролетело время до самого Рождества. Которое я, к слову сказать, чуть не пропустил. И пропустил бы, если бы порутчик Нироннен не напомнил бы. Почему-то я был уверен, что оно седьмого января, а не двадцать пятого декабря. Россия-то еще жила по юлианскому календарю, по старому стилю. Так что – двадцать пятое декабря по-нашему. Новый год здесь так же, первого января. Тот самый Старый Новый год. Надо же. Целый год тут прожил и только-только осознал, что здесь все живут в том самом «по старому стилю» и никакого «нового стиля» знать не знают.

Рождество – большой праздник. Только вот в полку его не праздновали. Потому как гулял весь город, а солдаты полка были назначены на патрулирование улиц и поддержание порядка. Причем наша рота, как лучшая, охраняла дома, занятые полком. А остальные роты патрулировали город, потому все приключения достались им. Ну и ладно. Зато мы посмотрели пальбу пушкарей из первых рядов, так сказать. Потому как именно полковые артиллеристы делали салют для всех горожан.

А еще пускали фейерверки и ракеты. Да-да, самые настоящие сигнальные ракеты. Зеленого и красного цветов. Оказывается, в это время они были не только известны, но даже являлись штатным средством сигнализации в армии. Вот тебе и дикий восемнадцатый век!

После Рождества пошел вал чинопроизводств. Из Петербурга прибыл новый командир полка Вильгельм Лебель и привез с собой десяток своих офицеров, список нового штата полка по очередной реформе графа Шувалова и разрешение на кучу назначений по своему разумению.

* * *

– Аз, Георгий Серов, Иванов сын, обещаюсь и клянуся Всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием, что хощу и должен моей природной и истинной Всепресветлейшей, Державнейшей, Великой Государыне, Императрице Елисавете Петровне, Самодержице Всероссийской…

В Троицком соборе псковского Крома собралось почти два десятка человек. И присягу у нас принимал лично настоятель храма, по совместительству главный священник города Пскова. Десять человек, включая меня, становились капралами. Ефим, Максим Годарев и еще четверо капралов других рот производились в ундер-офицеры. Мартин Карлович Нироннен из подпорутчика производился в полные порутчики, плюс еще один порутчик производился в капитаны. Какой-то незнакомый. Видимо, из тех, кого перевели к нам из Шлиссельбургского полка.