«Жизнь, а не честь, трусливых дорога.»

Провидец не собирался дискутировать со спорщиком. Экран, висевший перед глазами, погас. Картинки, видимые во время сна, сменяются, как в кино, без ведома зрителя. Хочешь смотреть, смотри, но не навязывай свое мнение. Влиять на отснятый материал в кинокартине или на сюжет, показываемый во сне, запрещено. Михаил обнаружил себя сидящим на кровати, прислонившимся к несущей стене дома, с вытянутыми ногами, лежащими, как плети, вдоль туловища и головой, склонённой к левому плечу, выполняющему роль упора. Свет от фонаря на столбе освещал листву деревьев, подымающихся выше веранды. В безветренном воздухе почудилась предрассветная прохлада. Михаил, на всякий случай, набросил шерстяное одеяло на простынь и, вытянувшись, укрылся, высунув голову наружу. Он совсем проснулся и начал сожалеть, что начал анализировать действия во сне, досадуя, что чего-то не досмотрел из того, что могли бы показать. Ему хотелось продолжения рассуждений, касающихся любви и расширения сердца. Предупреждение сна он не склонен был считать забавными картинками. Оставалось сопоставить сон с явью. Увиденное во сне наказание, за наложение на себя рук, несколько отличалось от представления, следующего за неестественной смертью, когда дух, не связанный с оболочкой тела блуждает, находясь между небом и землей. Михаил был согласен с осуждением неестественной смерти, что согласовалось со всеми религиями мира.

Если не воспринимать кровавую реку, с плывущими и переворачивающимися телами буквально, успокоил он себя, то напрашивалось заключение, что самоубийство или случайное убийство, как стопор, приостанавливает развитие сознания, являющееся самой важной сутью жизни, ради которой рождается человек.

Арслан Мухаммедович чинно вошел в деканат университета. Навстречу ему поднялся, сидящий за столом хозяин кабинета. Встреча была незапланированной и нежданной, но вошедший господин причислялся к важным персонам, знакомым не понаслышке, которых следовало принимать стоя.

– Рад видеть вас,– приветствовал входящего господина декан.

– Вы знаете меня? – спросил гость.

– Кто вас не знает? Кто не знает знатного востоковеда, директора института Востоковедения Академии Наук?

– Бывшего директора,– поправил Арслан Мухамедович и, с лёгким чувством сожаления, повторил,– бывшего.

– Бывших директоров не бывает. Для нас вы остаетесь настоящим. Я считаю вас своим учителем.

Несколько странным казалось увидеть в представительном декане мальчика-ученика, выпустившего из стен университета сотни специалистов.

– Ну, это слишком,– заупрямился Арслан Мухаммедович, отнекиваясь от учительства, но внутренне польщённый вниманием.– Вы не можете считаться моим учеником. В высших учебных заведениях я не преподавал, а вместе мы не работали.

– Многое зависит от того, как смотреть на вещи. Я учился по вашим учебникам и присутствовал на конференциях, на которых вы выступали докладчиком. Я был вашим слушателем и, следовательно, могу именоваться учеником.

Произнося ласковые слова, декан толком не понимал, зачем напросился к нему на прием столь уважаемый человек.

– Я с нетерпением жду ваших новых открытий, – сказал ученик.

– Да какие у нас дела, у пенсионеров? – остановил декана подсмеивающийся Арслан Мухамедович.– Мы свое оттрубили и теперь представляем отработанный материал. Наступила ваша очередь.

Декан жестом показал, что не согласен с подобным мнением.

– Вы для нас навсегда остались эталоном, с которого мы берем пример,– закончил он свое выступление.

После дежурных вопросов о здоровье, доме и детях выяснилась банальная цель визита.

– В прошлом году,– сказал визитер,– на ваш факультет поступала внучка Майя Назарова. Я, ни в коей мере, не собираюсь, каким-то образом, бросать тень на работу приёмной комиссии, но очень хочется узнать: почему внучка не прошла по конкурсу?

Декан внутренне напрягся. Взяв себя в руки, он постарался выиграть время и поведать уважаемому гостю о нововведении в университете.

– Два года назад я пришел в аудиторию первокурсников прочитать лекцию по специальности. Взял в руки журнал и стал знакомиться со студентами, поздравив их с поступлением. Проверяя присутствие студентов на лекции, я поочередно называл фамилию, студент вставал, и я рассказывал курсу о его родителях и ближайших родственниках. Только двое студентов из двадцати пяти человек оказались неопознанными мною. Впоследствии я выяснил, что они окончили школу с золотыми медалями. Честь им и хвала! Остальные оказались детьми из достойных семейств. Я был инициатором принятия студентов из разных сословий. Чтобы не вводить преподавателей в искушение и исключить протекции, год назад в нашем университете заведено новое правило: во время вступительных экзаменов фамилии абитуриентов зашифровываются. Поступающие сдают вступительные экзамены под номерами. Мы не знаем, кто сдает экзамены и как проходит отбор. Только тогда, когда абитуриенты становятся студентами, мы узнаем их имена. В этом сложность определения судьбы определенного лица.

– Прекрасное нововведение,– похвалил Арслан Мухаммедович,– и все же, спустя год, мы можем приоткрыть скрытое и узнать, почему не поступила моя внучка, в то время как её подруга, получившая такое же количество баллов, стала студенткой.

– Так было?– заволновался декан и, услышав утвердительный ответ, сказал,– давайте разберемся.

Попросив гостя подождать, он несколько раз позвонил по телефону. Вслушиваясь в телефонный разговор, Арслан Мухаммедович смотрел в открытое окно, негодуя, что врачи запретили ему нервничать. Не волноваться, когда затрагивалась злободневная тема, связанная с внучкой, он не мог. Тайный поход в университет, похожий на разведку, изначально выходил за рамки дозволенного. В прошлом году во время вступительных экзаменов, он предложил свои услуги поговорить кое с кем, но внучка, честная и принципиальная, наотрез отказалась, гордо заявив, что будет поступать в университет на общих основаниях, как все, и если узнает, что дедушка занимается протекцией, бросит учёбу. Честь и хвала ей и ее воспитанию, если не считать печального итога. После провала при поступлении в университет, Майя несколько дней не выходила из дома, а дед получил микроинфаркт. Прошёл год. Приближались новые вступительные экзамены. За микроинфарктом мог последовать инфаркт, которого хотелось избежать, да и будущее Майи его волновало не меньше. Что-то следовало предпринять и нажать на скрытые рычаги. Он мог бы попросить декана об одолжении, но не хотелось оставаться обязанным. Не следовало торопить события. Арслан зарекся просить кого бы-то ни было, о чём-то еще, в самом начале карьеры. В молодости, написав первую монографию, он сделал попытку поскорее ее опубликовать. Знакомый заместитель министра по строительству вызвался помочь, заявив, что знаком с директором редакции, который многим ему обязан, а он, в свою очередь, ни разу ни о чём не просил его и надеется, что ему не откажут в маленькой просьбе. В организованной встрече директор издательства, небрежно пролистав рукопись, лежащую на столе, сказал, что готов опубликовать книгу с условием, что замминистра посодействует о включении в план строительства, новой типографии в Мары. Слишком не равноценной, показалась Арслану сделка, с лежащими на весах, монографией и типографией в городе Мары. Поразмыслив, он отказался от публикования своего труда. В результате, издание книги затянулось на годы. Сейчас, несколько иная история, повторялась. Арслан не собирался высказывать просьбу, после которой остаешься в долгу.