— Вы оба можете отправляться прямо в ад.

— Если мы уйдем, тебе будет нас не хватать, — сказал Кросс, наконец-то получивший возможность ударить по шару. — Кроме того, эта женщина мне нравится. Так что я не против, если твоей проблемой стала она.

Борн в изумлении взглянул на приятеля:

— Она тебе… нравится?

— Она нравится Пиппе. Пиппа думает, что Темпл ей небезразличен. Я верю жене.

Вспыхнуло воспоминание: обнаженная Мара посреди ринга. С глазами, полными слез. А он повел себя отвратительно. Темпл стиснул зубы.

Но она ведь украла у него жизнь. Врала ему снова и снова. Он ее нисколько не интересует. Это просто невозможно.

Кросс с ухмылкой покосился на Борна:

— Кроме того, она украсила тебя замечательным синяком.

— Ни к чему вспоминать об этом с таким удовольствием, — огрызнулся Борн.

— Еще какое удовольствие! Тебя побили. Побила женщина!

— Ублюдок, — проворчал Борн. — Откуда я мог знать, что у нее удар, как у Темпла?

И вновь промелькнуло воспоминание: Мара стоит в прихожей «Дома Макинтайр», положив ему на грудь свою теплую ладонь. «Я не хочу делать вам больно, милорд».

Еще одна ложь!

— Ну, Темпл, так что же ты натворил? — осведомился Кросс.

Еще одно воспоминание: Мара посреди ринга умоляет выслушать ее. Что она могла ему сказать? О чем поведать?

Он отогнал воспоминание.

Когда она говорила ему правду?

За несколько минут до этого.

— Ничего не натворил.

— О, это означает, что ты наверняка что-нибудь натворил. — Борн упал в ближайшее кресло.

— Когда это вы успели превратиться в парочку болтливых сорок? — пробурчал Темпл.

Кросс облокотился о бильярдный стол.

— А когда ты потерял чувство юмора?

Что ж, вопрос совершенно правомерный. Если бы Борн или Кросс находились в таком отвратительном настроении, он, Темпл, наверняка задал бы им подобный вопрос.

А ведь когда-то он получал массу удовольствия, наблюдая, как Кросс с Борном заигрывали с безумием — сначала ругаясь со своими будущими женами, а потом ухаживая за ними. Он же то и дело насмехался над обоими, с наслаждением усиливая их страдания.

Но сейчас — совсем другое дело, пусть оно и связано с женщиной. Ведь дело это не имело никакого отношения… К чему?

— Я ее отпустил, — сообщил Темпл.

— Куда? — спросил Борн.

— Домой.

— А… — протянул Кросс с таким видом, словно слово «домой» все объясняло.

Конечно, ничего это не объясняло! Темпл нахмурился и буркнул:

— Черт побери, что это значит?

— Только одно, — ответил Кросс. — Когда они уходят, это вовсе не так приятно.

Борн кивнул и добавил:

— Думаешь, что обретаешь покой, а на самом деле… не перестаешь о них думать.

Темпл переводил взгляд с одного друга на другого.

— Вы оба превратились в болванов! Я бы перестал о ней думать, не будь она… — Он замялся.

Не будь она такой чертовски красивой, когда стояла, высокая и гордая, посреди ринга и покорно принимала наносимые им удары. Словно заслуживала это.

А она и заслуживала.

— Не будь она… — напомнил Кросс.

Темпл налил себе скотча и сделал большой глоток, надеясь, что обжигающая жидкость поможет прогнать обжигающие воспоминания.

— Не будь она главным звеном. Вернее — указателем, ведущим… — Он снова умолк?

— К чему?

К Лоуву. К его прошлому. К жизни, о которой он так долго и безнадежно мечтал. Более того, она была главной дорогой ко всему.

Темпл тут же отбросил эту мысль. Он снова наклонится над столом и собрался сделать еще один удар, не обращая внимания на боль, внезапно пронзившую руку.

Герцог промахнулся, и Борн с Кроссом, удивленные, переглянулись. Темпл же одарил друзей гневным взглядом.

— Попробуйте сами с одной рукой!

В дверь постучались, и все трое как один обернулись.

— Войдите! — крикнул Борн.

Вошел Джастин, а следом за ним — Дункан Уэст. Владелец многих лондонских газет и журналов, Уэст, вероятно, являлся самым влиятельным человеком в Британии. Он-то и должен был вернуть Темплу его законное место среди аристократии.

Гость обвел взглядом комнату.

— Четвертого принимаете?

Темпл протянул ему свой кий:

— Можете взять мой.

Герцог подошел к буфету, налил себе еще стаканчик скотча и наполнил еще один для Уэста. Тот снял плащ и, бросив его на стул, осведомился:

— Кто выигрывает?

— Темпл, — ответил Борн. Маркиз сделал свой удар и промахнулся.

Уэст с любопытством посмотрел на Темпла. Взяв стакан, спросил:

— И вы не хотите продлить полосу удачи?

Темпл облокотился на спинку кресла и сделал глоток виски.

— Я бы предпочел разговаривать, ни на что не отвлекаясь.

Гость улыбнулся:

— А может, и мне не следует ни на что отвлекаться?

Темпл указал стаканом в сторону бильярдного стола:

— Играйте, пока я в своем рассказе не доберусь до чего-нибудь стоящего.

Похоже, это Уэста устроило, и он подошел к столу.

— Как ваша рука?

— На месте, — буркнул Темпл.

Уэст кивнул, поставил свой стакан на край стола и наклонился, собираясь нанести удар. И тут герцог вдруг произнес:

— Мара Лоув жива.

Уэст промахнулся, но даже не заметил этого. Повернувшись к Темплу, он заявил:

— Вы уже добрались до стоящего.

— Я знал, что вам понравится.

Уэст положил на стол кий.

— Но вы ведь наверняка догадываетесь, у меня к вам множество вопросов.

Герцог кивнул:

— Да, конечно. И я отвечу на каждый из них. На что не смогу ответить я, ответит она.

— Вы можете говорить за эту женщину? — Уэст негромко присвистнул. — Вот так история! Где же она сейчас?

— Это не важно, — ответил Темпл. Внезапно ему расхотелось делиться подробностями о месте жительства Мары. Он сделал еще глоток, затем спросил: — Вы собираетесь посетить рождественский бал-маскарад у Лейтонов?

Уэст всегда чуял хорошую историю, поэтому и не думал отказываться.

— Полагаю, мисс Лоув тоже там будет, верно?