У меня есть сердце, и оно разрывается от мысли, что снова всё рухнет. Второй раз…

— Ничего не повторится, Гас! — Поддавшись порыву, я бросилась подбирать разлетевшиеся листы.

Зачем? Не знаю. Ноги тряслись, а внутренности скрутило спазмом. Я всё испортила. Гастон выгонит меня, не простив, что я вырвала из него признание.

Осознав бесполезность метаний, я тихо присела возле его ног, обхватила кольцом рук за талию, положила голову на колени, показывая, что уходить не собираюсь. Пусть попробует оторвать от себя. Он же словно обмяк, расслабился после взрыва эмоций.

— Мне пришлось убить Гастона Эссара, чтобы суметь убить Адаль, — сказал он, осторожно коснувшись моих волос. — Я мёртв, Кирстен. Ты полюбила мертвеца.

Пронзённая состраданием, вскинула голову, прильнула к груди Гастона.

— Ты живой. Живой! — быстро и горячо прошептала я, потянулась к горячим губам.

Целовала и каждую секунду ждала, что он оттолкнёт, прогонит, но Гастон ответил на поцелуй, притянул к себе.

— Разве это губы мёртвого человека? — вдохновлённая первой удачей, я погладила Гаса ладонями по лицу.

И он прикрыл глаза, отдаваясь моей нежности. Я не остановилась, продолжила целовать Гастона и шептать слова, которыми было полно сердце.

— Твои губы так хотят поцелуев. — Я словно заклинала сам хаос. — А руки, сжимающие меня в объятиях… Разве это руки мертвеца? Твоё сердце бьётся и желает любви. И я желаю любить тебя и быть любимой тобой.

— Иди ко мне, — прохрипел Гастон и завладел моими губами.

Я услышала, как неистово бьётся сердце мага. Гас подтянул меня к себе на колени, обнял так, что, казалось, вот-вот затрещат косточки. Поцелуй был долгим и жарким. Закружилась голова. Минута за минутой, и я таяла будто масло рядом с пламенем, цеплялась за Гастона, чтобы не сорваться в неведомую бездну.

Наконец, Гас позволил нам обоим дышать, но продолжил касаться губами моих висков, скул, шеи. Иногда он прихватывал ртом мочку уха, отчего из глубины тела поднималась огненная волна, ударяла в грудь и голову, окончательно лишая меня воли.

Гастон потянул за завязки халатика, под которым была лишь коротенькая рубашка из грубой ткани. Я замерла, еле прикрытая грудь вздымалась от тяжёлого дыхания. Сейчас всё произойдёт. Радость и волнение закружили меня, затягивая в омут. Я чувствовала, что преград больше нет.

— С первого дня знал, что ты станешь моей слабостью, — отрывисто сказал Гас, уткнувшись мне в ямку между ключицами, целуя, спустился ниже.

От его ласк я покрывалась мурашками и одновременно плавилась как от летнего зноя. Моё тело требовало большего, желая раскрыться для Гаса. Я застонала, запустила пальцы в волосы на затылке любимого. Гастона трясло от желания.

— Чувствую себя юнцом, у которого всё впервые.

— Пусть эта ночь будет, — выдохнула я, подталкивая Гаса к следующему шагу.

Он поднялся и на руках понёс меня в спальню.

49

Несколько шагов в темноту навсегда изменили нашу жизнь.

Не прерывая поцелуев, Гас положил меня на постель. Сильные руки беззастенчиво гладили или сжимали моё тело, а я с готовностью поддавалась, откликаясь на каждое движение Гастона. Я и не заметила, как быстро осталась без одежды. Мне была так жарко, что я с благодарностью приняла это освобождение, доверилась рукам любимого.

— Я сейчас. — Он с сожалением оторвался от моих губ.

Гастон ненадолго отклонился. Мгновения одиночества, показавшиеся мне слишком долгими, колебания размытого силуэта в полутьме комнаты, шорох ткани, — я снова оказалась в его объятиях.

Я хотела, чтобы он больше никогда не отходил от меня, продолжая целовать и вести за собой. Мне было сладко и немного страшно, но Гас рядом — значит, всё хорошо и правильно. Он уверенно, но осторожно ласкал меня, не торопясь, не напирая, позволил привыкнуть к ощущениям близости своего обнажённого тела, жара и незнакомой мне пока силы. Гас медлил, хотя мог получить всё сразу.

Мы оба тяжело и судорожно дышали, но остановиться или разорвать объятия были не в силах.

— Гас… Я… — прошептав начало фразы, я так и не завершила мысль.

Он всё понял, прижал меня к себе как-то по-особенному трепетно, точно хрупкий и дорогой сердцу артефакт, поцеловал в уголок рта.

— Знаю. Я не буду груб.

В простых действиях и словах Гастона было столько нежности и любви, что у меня защипало в носу. Никто никогда не заботился обо мне так, не давал почувствовать себя настолько желанной и ценной. Не хватало расплакаться в такой невероятный для нас обоих момент. К счастью, сумрак в комнате скрыл подступившие слёзы, а через несколько мгновений новой волны ласк я позабыла обо всём.

Постепенно смелев, я ответила на жар Гастона и принялась исследовать его тело, радовалась, когда он откликался на мою незамысловатую ласку. Я всем сердцем чувствовала, что ему нравятся мои прикосновения, будто только я могла дать ему нечто важное, необходимое как воздух. Мы всё откровеннее наслаждались друг другом и вместе дошли до той точки, когда дольше тянуть было невозможно.

— Сейчас, — прошептал Гастон и положил ладонь мне на живот.

— Гас… — Мой стон захлебнулся в долгом поцелуе, который стёр невольное напряжение и мимолётную боль.

Мы вместе пошли ко дну сладкого омута, чтобы затем вдвоём взлететь над всем миром.

Гастон любил меня неистово и нежно, а я ошеломлённая ощущениями и эмоциями, отвечала как могла, отдаваясь ему. Каждую минуту я чувствовала, как он сдерживает себя, помнит о моей неопытности, но яростное желание и огонь дара вырывались на свободу, подчиняя и меня. Слились не только наши обнажённые тела и души, но и сам хаос словно проступил с изнанки реальности, чтобы стать свидетелем единения мага и ведьмы.

Ночь и утро смешались в круговороте нашей любви. Я плохо запомнила эти несколько часов. Вначале мы дремали: обнявшись, боясь отпустить, потерять связь. Потом я очнулась, медленно осознавая, что Гастон целует моё плечо, ключицу, шею.

— Какое доброе утро, — широко улыбаясь, прошептала я.

Мой шёпот быстро перешёл в тягучий стон, потому что Гас и не думал останавливаться. Он перевернул меня на спину и спускался всё ниже, касаясь поцелуями и поглаживая разгоревшуюся от ласки кожу.

Я словно плыла по волнам туманной неги, не веря, что это происходит в реальности. Лежала, запустив пальцы в волосы Гаса, оказавшиеся мягкими и шелковистыми, и могла лишь бессвязно мычать в ответ. Гастон вёл себя невероятно бесстыдно, и мне это нравилось. Если я чего-то и недопоняла сегодня ночью, то суровый декан снова преподал мне урок откровенной чувственности.

Ещё несколько минут я билась в тисках любимых рук и приходила в себя, поэтому не сразу