у всех в стране свои проблемы. Нагромождение туалетной бумаги и макаронных изделий стало национальным хобби. Люди, переполняемые подозрительностью, обходят друг друга стороной, не желая глядеть другим в глаза. Может, поэтому никто не видел сорокатрехлетнюю брюнетку пять футов семь дюймов ростом в черных джинсах и бежевом пальто.

В последний раз Кэйли видели в понедельник, шестнадцатого числа. Сейчас воскресенье, двадцать второе. Прошла неделя. Клементс ощущает давление растворяющихся перед ней дней. Она чувствует себя обманутой потому, что им сообщили об исчезновении женщины только через четыре дня после него. Это помешало. Клементс с Таннером сидят в почти заброшенном участке, просматривая факты, документы, информацию и теории; намеренные выжать все оставшееся на это расследование время.

В деле нет награды за информацию, что не помогает. Даан Янссен не предложил вознаграждение, хоть он имеет такую возможность. Марк Флетчер тоже не вызвался, но ему, вероятно, сложнее было бы найти на это деньги. Но все же Клементс знает о случаях, когда люди брали кредиты, закладывали дома, продавали машины, чтобы предложить вознаграждение за информацию о близких. Не то чтобы полиция единогласно это поддерживает, это может привести к огромной путанице и привлечь нехороших типов с неправильной информацией. Обычно полиции приходится выделять время на обсуждение плюсов и минусов назначения награды. Обычно родственники в отчаянии и готовы сделать что угодно, лишь бы вернуть исчезнувшего домой. Даже тех, кто пропал посреди ссоры, кризиса, травмы.

Обычно.

Ни один из мужчин не сделал плакаты, чтобы развесить на доски объявлений в кафе, библиотеках или общественных центрах. На столбах не висят ламинированные распечатки их любимых фотографий Ли или Кэй. Нет объявлений, молящих прохожих обратить внимание и помочь. Цепляющих сердца, и чаще всего выцветающих на солнце или расплывающихся под дождем до того, как приведут к результату. Ни один из них не требовал устроить пресс-конференцию или объявить призыв по радио. Насколько ей известно, они не бродили по улицам часами в надежде заметить Кэйли. Ее беспокоит и приводит в недоумение, что ни один из мужей не интересуется обычными способами, которые могут помочь найти исчезнувшую женщину. Клементс известны случаи, когда пропажа кота вызывала больше переживаний. Да, обстоятельства необычные, и Кэйли явно утратила благосклонность в глазах обоих, но разве они не должны больше нервничать? Детектив расстроенно озвучивает свои мысли Таннеру.

– Разве их счастливое прошлое не должно разжечь если не беспокойство, то хотя бы любопытство насчет ее местонахождения? Разве им не хочется побороться за нее, повыяснять отношения с ней? Если они любили ее неделю назад, как все это могло исчезнуть так мгновенно?

– Ну, их безразличие очевидно указывает на виновность, причастность к ее исчезновению. Может, они не суетятся в поисках потому, что не хотят результатов. Может, они уже знают, что с ней случилось.

– Что, оба?

– Ты же всегда открыта к разным версиям, босс, – с улыбкой пожимает плечами Таннер.

Пока Клементс обдумывала разные теории, включающие одного из мужей, обнаружившего правду, может, угрожавшего уличить Кэйли, расправиться с ней, и заставившего ее убежать в страхе. Или возможность, что один из них узнал правду и что-то с ней сделал. Может, в порыве гнева, а, может, спланировав все.

Она могла сбежать.

Она может быть мертва.

Зависит от того, как далеко готовы зайти эти мужчины. Убийства в браке пугающе распространены. Каждую неделю в Британии от домашнего насилия умирает по две женщины. Каждую неделю. Человек, которого они предположительно любили и доверяли им больше всех – когда-то – убивает их. С ее работой сложно верить в сказки. Эта статистика должна вызывать протесты, баннеры, плакаты, шествия и восстания. Она бы поняла мятежи, неуправляемый гнев и недовольство таким положением вещей. Но этого нет; только молчание, иногда похожее на безразличие.

Клементс вздыхает, потирая затылок. Вращает головой, чтобы сбросить напряжение; ее шея словно выщелкивает мелодию. Она не должна поддаваться таким мыслям. Она отвлекается. Расстраивается из-за громадности вездесущих проблем, когда нужно сосредоточиться на маленькой частице вопроса. Найдя Кэйли Гиллингэм, она не остановит бесконечное шествие страха, насилия и мизогинии, но может помочь одной женщине снова увидеть своих детей.

– Полагаю, раз ее никто не видел и у нас нет зацепок, нам нужно обдумать наиболее популярную теорию, – говорит Таннер. Ему не удается скрыть свое разочарование.

– Что никто из них ее не трогал и не знал о ее двоебрачии?

– Ага, она просто сбежала.

– Ну, стресс и непосильность одновременного ведения двух жизней должны быть невыносимыми, – признает Клементс. – И все же, даже в таком случае, это не означает, что она в безопасности, – мрачно добавляет она. – Кто знает, что ей не навредил кто-то еще? Мир полон жестоких, неуравновешенных мужчин.

С начала времен мужчины из поколения в поколение брали в руки оружие и затевали драки. В качестве достаточного повода для жестоких сражений они выбирали земли, женщин, ресурсы и иллюзию власти. Клементс задумывается, обусловлено ли это генетикой, или же окружение провоцирует такую непрерывную неистовую свирепость? И в отсутствие войн за каких-то королей, позволяющих драться на мечах, стало меньше способов излить этот накапливающийся гнев: видеоигры, фашизм и насилие над женщинами. Учитывая другие варианты, Клементс считала, что видеоигры оказывают нациии огромную услугу.

– Что, если она не сбежала? И что, если никто ее не трогал? Что, если она не выдержала и покончила с собой?

Клементс недовольно поглядывает на Таннера. Эта мысль угнетает ее больше всего. Она закалилась против многих вещей, но не самоубийств. Столкновения с самоубийствами выжимали ее, раздирали изнутри. Бессмысленность, беспомощность, безнадежность.

– Что ж, никогда нельзя точно сказать, кто на это способен, кто достаточно отчаялся, чтобы это казалось им единственным выходом, но я не думаю, что Кэйли подходит под этот вариант. Она слишком отличается от других.

– Но ее лучшая подруга была права. Врач Ли Флетчер подтвердил, что ей выписывали антидепрессанты.

– Да, но довольно давно и очень маленькую дозу. Она не продлевала рецепт уже много месяцев, то есть, вероятно, она в них уже не нуждалась.

– Или, может, она слишком резко бросила их пить – от этого могли начаться проблемы.

Клементс кивает, такая вероятность есть.

– Но мы проверили больницы, убежища и неопознанные трупы в моргах. Ничего.

Таннер проявлял удивительную готовность помогать с расследованием этого дела. Она думала, его больше заинтересует совершенно сенсационная подготовка к пандемии, все только об этом и говорят, но он не терял желания помочь ей с делом. Клементс хочется верить, что его усердие исходит из добрых намерений; она пытается не думать, что он надеется найти тело. Тело, которое превратило бы это дело во что-то громкое и жутковато увлекательное. И все равно, даже с его помощью, они не приблизились к разгадке.

– Таннер, я, конечно, не привыкла сдаваться, но