нет и царапины». При этом, по словам Т., сотрудники министерства использовали кадры ECU911, чтобы провоцировать демонстрантов на нападение с помощью проплаченных правительством головорезов. «Камеры увеличивали изображения отдельных людей, особенно представителей коренных народностей. Чиновник министерства указывал камерам, кого снимать, и затем приказывал схватить протестующего и избить его, чтобы тот выглядел плохо. В офисе все смеялись».

Чиновник велел своим троллям придумать мемы на основе фотографий одного особенно активного демонстранта, который находился в разработке у проправительственных сил. «Это сработало, – говорит Т. – Избитый протестующий превратился в забавную фигуру. Люди говорили, что он запачкал лицо». Кроме того, Т. сообщил, что полиция, используя видеозапись ECU911, выследила жену другого протестующего из коренного племени. Используя тот факт, что женщина родилась за границей, власти добились ее депортации. Для Т. это стало последней каплей. Вскоре он уволился из Министерства внутренних дел. Некоторое время после этого люди, которые, как предполагал Т., работали на внутреннюю разведку, звонили ему по ночам и точно описывали, какой дорогой он добрался домой.

* * *

У Марио Пазмино есть похожие истории о том, как его вычисляли камеры ECU911. Когда-то он был шишкой в военной разведке, теперь на его визитке написано, что он международный консультант по вопросам обороны и безопасности. Это добродушный, общительный, грузный мужчина. Его скромный офис, расположенный сразу за торговым зданием в центре Кито, оформлен в стиле рококо с украшениями в виде стрелкового оружия, заполнен трофеями и наградами, полученными Пазмино за его долгую военную карьеру. Стены увешаны дипломами различных военных академий. На столах лежат мечи и ножи в ножнах, а на задней стене висит пара автоматов М-16. Когда я спросил о них, у Пазмино заблестели глаза, затем он нырнул за свой стол, вытащил Беретту М9, вручил ее мне стволом вперед – и только тогда сообщил, что это точная копия. Пока мы разговаривали, над его плечом ухмылялся замысловато расписанный череп, украшенный драгоценными камнями.

Пазмино показал мне фотографии с мониторов, нацеленных на его дом. На самом здании установлена камера с 360-градусным обзором, а прямо через дорогу – параболическое подслушивающее устройство. Когда он начал критиковать правительство, Корреа обвинил его в работе на Моссад и ЦРУ. Пока Корреа занимал свой пост, на жизнь Пазмино было совершено два покушения. По его словам, правительство Корреа хотело вытеснить его в Соединенные Штаты: «Чтобы выглядело так, будто я умоляю гринго о защите. Но я все еще здесь. Моя жена и дети здесь. Мои собаки здесь».

Пазмино говорит о ECU911 с глубоким цинизмом: «Это была операция прикрытия, которую продали обществу под таким соусом, что полиция собирается бороться с незаконным оборотом наркотиков, грабежами и насильственными преступлениями. И властям все сошло бы с рук, не будь в этой истории двойного дна». Эта технология существует, но ее также можно использовать, чтобы ловить людей в обществе, контролировать их действия. Это был пропагандистский инструмент для легитимации государственных расходов. Правительство получило инструмент для слежки и установило более тесные связи с Китаем (в 2016 году Си Цзиньпин даже посетил центр ECU911 в Кито), а Китай при этом получил доступ к рынку и показательный пример, благодаря которому теперь можно предлагать тот же самый товар другим лидерам в регионе.

К Ленину Морено, преемнику Корреа, Пазмино относится не менее цинично. По его словам, сколько бы Морено ни говорил, что приостанавливает использование системы ECU911 внутренней разведкой, этот технологический потенциал по-прежнему существует. «Кроме того, он может сказать, что уже приостановил его, но не сделать этого. Начальник разведки тоже действует автономно. Он может сказать: «Нам нужно знать, что этот парень делает в Эквадоре, – тут Пазмино указал на меня, – и президент никогда ничего не узнает». Это относится и к технологиям наблюдения в более широком смысле. Может случиться так, что один политический лидер закажет такую систему с благим умыслом, а другой будет использовать ее злонамеренно. Это перекликается с опасениями Мэтта Кейгла по поводу создания баз данных для распознавания лиц. Даже если начальник полиции, который их установил, руководствуется лучшей мотивацией и, как и обещал, скрупулезно использует базы только в ограниченных целях и для поиска зацепок, у его менее щепетильного преемника все же остается возможность для злоупотреблений. Это указывает на необходимость строгих, обязательных к исполнению правил пользования такими системами, а также регулярных проверок, чтобы обеспечить соблюдение этих правил и наказание тех, кто их нарушает.

Не думаю, что за мной шпионили, пока я был в Эквадоре. Но когда я вылетал домой, у выхода на посадку ко мне подошел полицейский в штатском – для, как он выразился, стандартного досмотра. Я не видел, чтобы он подходил к кому-либо еще. Он спросил, сколько я пробыл в Эквадоре и какова цель моего визита. Я сказал что-то вежливое. Он бегло просмотрел мой паспорт и ушел. Возможно, это действительно был просто стандартный досмотр. Но полицейские государства процветают благодаря непрозрачности и двусмысленности.

Домой я вернулся благополучно.

* * *

Если бы я попытался сообщать об этой истории, находясь в Китае, в ней могло быть много неправды. В этой стране система наблюдения отличается от эквадорской: масштабная, не такая скрытая и более жестокая, она нацелена не столько на мониторинг, реагирование и сдерживание, сколько на подавление и контроль. Я подумывал о том, чтобы попытаться попасть в Синьцзян, но люди, гораздо лучше знакомые с Китаем, чем я, меня отговорили. Получить визу для ведения реальных, независимых репортажей из Синьцзяна было бы трудно, а то и невозможно. Я плохо говорю по-китайски, и у меня нет источников в этой стране. Если бы мне действительно удалось пробраться туда обманом, обычные уйгуры с большой вероятностью игнорировали бы меня, а если бы кто-то и заговорил со мной, даже мимоходом, его, вполне возможно, задержали бы для допроса. В конечном счете я решил, что риски – для них и для меня – перевешивают любую пользу, которую можно получить за неделю или две на месте событий. По этой причине в следующем разделе я опираюсь на работу других людей, которым по возможности доверяю.

На протяжении столетий регион Синьцзян, расположенный на крайнем западе Китая, был одним из важных центров на Шелковом пути. Здесь встречались, сражались и торговали разные культуры и империи. Старая китайская пословица горы высоки, император далеко идеально описывает этот регион: он веками сопротивлялся государственному контролю. Центральные власти долгое время считали Синьцзян второстепенным, но он становится все более важным для амбициозных замыслов Пояса и пути – инициативы по партнерству с различными странами в торговых и инфраструктурных проектах. Этот регион богат ресурсами