— Мы п-победили? — спросил он неуверенно, и целительница устало улыбнулась. Лицо у неё было желто-серое и какое-то похудевшее, а глаза словно выцвели.

— Что ты называешь победой? Все черные корабли ушли на дно, это так.

— Но как?! — изумился Хаген. — Я даже не представляю себе…

— Капитан заставил «Невесту» опуститься в воду… нырнуть, — объяснила девушка и прибавила, искоса взглянув на его ошеломленное лицо: — Вообще-то это была тайна. Он и раньше так делал, но об этом знали только члены команды. «Невеста» нырнула, и пушки черных сделались бесполезны. Два корабля мы протаранили из-под воды, а с остальными уже дрались… Лайра потерял один фрегат, два других сильно повреждены. У «Луны» пробит бок, её едва успели в док завести, но все с ней будет хорошо. Что ещё тебе рассказать?

— Много… раненых? — вырвалось у пересмешника, и тут же он понял, до чего это глупый вопрос: достаточно было просто посмотреть на Эсме.

— Очень много, — невыразительно проговорила девушка. — Собственно, все выжившие и есть раненые, даже сам капитан. И Лайра тоже ранен. А ты… у тебя спина была сожжена до живого мяса. Мне не хватило сил исцелить всё так, чтобы не осталось следов. Прости… — и по её щекам потекли слезы.

Следы? Хаген завел руку за спину и осторожно провел кончиками пальцев по коже — она была бугристая, неровная, и прикосновение оказалось очень болезненным. Но ведь это след от огня, и огонь должен был его убить…

— Ты просишь прощения? — сказал он немного растерянно. Эсме шмыгнула носом, виновато потупилась — она искренне раскаивалась в том, что не сумела выполнить свой долг как положено. — Прощения за то, что жизнь мне спасла?!

Она всхлипнула, кивнула — и разревелась в полный голос, уткнувшись ему в плечо. Хаген слушал её бессвязное бормотание, ласково гладил по волосам и думал о том, сколь велика разница между людьми: один ради веры в придуманные истины бестрепетно отнимает жизнь у себе подобных, другой же тратит собственный жизненный срок на то, чтобы вытаскивать совершенно чужих людей прямиком из когтей Великого шторма — да ещё и просит прощения за слегка подпорченную шкуру!

— Наверное, я никогда не пойму целителей… — проговорил он вслух. — Или, быть может, я никогда не пойму тебя…

Эсме улыбнулась сквозь слезы. «Маленькая самоотверженная птичка, — сказал себе Хаген. — Тот, кто тебя полюбит, станет самым несчастным на свете, не иначе».

…словно южный ветер пронесся над ними, обдав теплом.

— Меня капитан зовет. — Эсме закрыла лицо ладонями, устало вздохнула. — Кажется, Лайре снова плохо. Он очень тяжело ранен…

Она поднялась — и вдруг зашаталась, едва не упала. «Да что ж ты с нею делаешь! — подумал Хаген с внезапной злостью, и злость эта помогла ему встать, почти что вскочить на ноги. — Она ведь вымоталась до предела!» Вслух же он сказал спокойно и даже слегка небрежно:

— Позволь, я тебя провожу?

Сопротивлялась она недолго.

Дом Лайры как будто погрузился в траур: слуги превратились в призраков, никто из них не отваживался даже головы поднять, не говоря уже о том, чтобы хоть словом перемолвиться с посетителями. Но Эсме здесь ждали, и потому их сразу же повели в комнату, где Хаген в прошлый раз не был — кабинет Его Величества, где находились трое: Кристобаль Крейн, Камэ и… сам Лайра.

Пересмешник растерялся.

Арлини стоял у окна, опираясь о подоконник, и вовсе не казался раненым. Он был очень бледен, и на осунувшемся лице резко выделялись глаза, обведенные черными кругами, но после этой ночи в подобном не было ничего удивительного. Крейн и сам выглядел немногим лучше, а касательно себя пересмешник был твердо уверен, что собственного отражения в зеркале не узнает. Так что же произошло? Хаген почему-то встревожился и больше всего ему не понравилось, что капитан как будто не заметил появления целительницы: он смотрел только на короля Окраины, пристально и тяжело.

— А-а, Эсме, — участливо проговорил Лайра. — Как ты?

— Живая, — целительница развела руками. — Пока что…

— Это хорошо… — Лайра слабо улыбнулся и шагнул в сторону от окна, одновременно поворачиваясь к ним всем телом, и у Хагена упало сердце.

Правый рукав рубашки Лайры Арлини был подвернут и заколот, а сама рука оканчивалась выше запястья. Пересмешник невольно вспомнил первый вечер в этом доме, ужин в разоренном ныне внутреннем дворике: падающий бокал, красное пятно на скатерти, случайно оброненные слова — «Я такой неловкий…» Изуродованной кистью без двух пальцев Арлини не мог крепко держать предметы, но бокал был пустяком, а вот сабля в слабой руке, в бою…

«Я же видел! Я видел, как он упал!»

— Ты решила, верно, что мне стало хуже? — спросил король Окраины. — Нет, я хорошо себя чувствую… насколько это возможно. Просто мне во что бы то ни стало нужно задать тебе один вопрос, которого не знает даже Кристобаль.

— Я слушаю, — смиренно ответила Эсме, а Хаген подумал, что вот-вот произойдет нечто очень плохое.

— Эсме, я… я думал, что заключил выгодную сделку с Кристобалем, вынудив его помогать мне в самых трудных делах в обмен на простой клочок бумаги. Но сейчас я сам готов отдать всё, что имею, за одну лишь вещь. За чудо. Ты… умеешь творить чудеса?

Наступила мёртвая тишина. Арлини смотрел на целительницу, почти не мигая; она же не поднимала взгляда и как будто уснула с открытыми глазами и безучастным выражением лица. Крейн стоял поодаль, в тени, но было видно — его глаза светятся и алеют, постепенно удлиняясь к вискам. Камэ, до этого сидевшая у стола, уронив голову на руки, не шелохнулась, но её плечи дрожали. Что до Хагена, то он боялся даже дышать.

Камэ не выдержала первой — всхлипнув, ринулась прочь из кабинета, не разбирая дороги. Крейн по-прежнему стоял, опустив голову, а Лайра не сводил глаз с Эсме, ожидая ответа.

— Я не пробовала, — невыразительно произнесла девушка. — Но думаю, что умею.

— Вот как? — В глазах Лайры блеснул огонёк надежды, и Хаген постепенно начал понимать, что здесь происходит. Что было в той сказке про швею из города Террион? Жила-была девушка, славившаяся по всей округе как умелая рукодельница…

— Что для этого нужно?

Эсме подняла голову. Её лицо казалось маской.

— Попросить.

— Попросить? — Лайра нахмурился. — И все? — Она кивнула. — Но… как же тогда… — Он ненадолго замолчал. — А… что случится с тобой в случае неудачи?

«И тогда сломал он прялку её, сжег дотла ткацкий станок, а иглы и нити выбросил с обрыва в бушующее море…»

— Я умру в любом случае, — просто сказала целительница. — Нельзя сотворить что-то из ничего, не потратив на это все силы, которые есть в моем распоряжении.

В тот же миг комнату осветила яркая вспышка; Хаген резко обернулся и увидел Крейна — капитан держал в руках шаровую молнию размером с яблоко, она шипела и искрилась. На лицо магуса ложились отблески света, придавая ему выражение необычайной ярости, хотя на самом деле Крейн был совершенно спокоен — и это пугало сильнее, чем ярость.