— Полицейские всегда действуют людям на нервы.

— Верно, но у меня возникло предчувствие, что, когда Ловенштейн закончит опрос студентов, что-то всплывет.

— Возможно, ты прав. Но сейчас он по-прежнему на свободе, а Грейс…

— Посуди сам: мы с тобой в доме. Неподалеку Биллингс. Через каждые пятнадцать минут осуществляется контроль. Грейс здесь в большей безопасности, чем в тюремной камере.

— Я все пытаюсь найти логику в поведении этого маньяка, вспоминаю психиатрический анализ преступления, который сделала Тэсс, и все равно не могу ничего понять. А ведь обычно, когда мы начинаем расследовать убийство, то поневоле вникаем в это настолько глубоко, что начинаем думать за преступника и предсказывать его шаги.

— Просто это дело касается тебя так близко, что ты утратил дистанцию и не можешь поставить себя на его место.

— Едва ли причина в этом. — Эд устало потер глаза. — Думаю, мне так трудно понять его оттого, что он подросток. Ведь подростки мыслят иначе, чем взрослые. Я всегда подозревал, что молодых на войну отправляют потому, что у них еще не сложились собственные моральные критерии. Это приходит после двадцати лет.

Бен вспомнил о брате и тяжело вздохнул.

— Некоторые уже в шестнадцать лет абсолютно взрослые люди.

— Но только не этот. Тэсс считает, что он психически болен, и, наверное, это действительно так. Но, помимо всего прочего, он еще просто не созрел как личность.

— Давай представим себе уровень мышления подростка, — предложил Бен.

— Попробуем. Моррисон сказала, что он был похож на ребенка, у которого сломали любимую игрушку. А что делает ребенок в такой ситуации?

— Дети бывают разные. Одни плачут и жалуются маме, а другие страшно злятся и стараются сломать чью-то чужую игрушку.

— Точно! — воскликнул Эд. — Из тебя получится отменный папаша.

— Спасибо за комплимент. Но почему-то в рапортах о попытках изнасилования и нападениях, происшедших со дня покушения на Моррисон, нет ничего, даже отдаленно напоминающего наш случай.

— Знаю. — Эд досконально проработал все рапорты, надеясь найти хоть какое-то сходство. — Но если он не напал на женщину, это еще не значит, что он вообще ни на кого не напал. Когда насильнику мешают реализовать задуманное, он становится еще агрессивнее. Учти к тому же, что он ребенок, а значит, плохо контролирует себя. На ком-то этот парень должен был отыграться.

— Так ты полагаешь, что он искал, с кем завязать драку, и его выбор мог пасть на сверстника?

— Скорее всего его мишенью должен был стать кто-то, кого он считает слабее себя. И он, очевидно, испытал особое удовлетворение, если этот сверстник был из круга его знакомых, — подтвердил Эд.

— Тогда нужно еще раз проверить все рапорты за последние дни.

— И больницы. Он мог нанести кому-то серьезные увечья.

— Тэсс была бы довольна тобой, — ухмыльнулся Бен. — А это, наверное, она, — предположил он, услышав телефонный звонок. — Я просил ее позвонить, когда вернется домой.

— Передай ей привет.

Эд снова раскрыл папку с бумагами, но тон Бена заставил его прислушаться к разговору.

— Когда? У тебя есть адрес? Мы с Эдом сами поедем, а вы подмените нас здесь. Ловенштейн, слышишь, да наплевать мне… Кто? Святой боже! — Бен провел рукой по лбу. — Тогда вот что: свяжись с судьей Мейтером, он республиканец. Нет, не шучу. Через час у меня в руках должен быть ордер на арест, или мы отправимся без него.

Он положил трубку и подумал, что сейчас не помешало бы сделать хороший глоток виски.

— Наш портрет опознали. В больнице Джорджтауна лежит пострадавший, он узнал в фотороботе одноклассника, который едва не придушил его. Они оба учатся в колледже Святого Джеймса. Капитан хочет послать кого-нибудь в больницу — взять письменные показания.

— Имя назвали?

— Пострадавший утверждает, что это Джеральд Гайден. Кстати, его адрес точно вписывается в середину квадрата, обозначенного Биллингсом.

— Выезжаем немедленно!

— Не горячись, давай сначала проверим достоверность полученной информации, напарник.

— Надоело мне все! К черту достоверность!

— Между прочим, наш маньяк — сын Чарлтона Гайдена, всенародного избранника, — язвительно заметил Бен, поскольку Эд всегда был ярым приверженцем существующей политической системы.

Эд сердито взглянул на него.

— Пойду наверх, позову Грейс. Бен кивнул.

Стоило Эду выйти из комнаты, снова зазвонил телефон.

— Парис слушает.

— Бен, извини, что побеспокоила…

— Давай покороче, Тэсс, я не могу занимать телефон.

— Я понимаю, но не исключено, что это важно для дела.

Взглянув на часы, Бен прикинул, что Ловенштейн появится не раньше чем через полчаса.

— Говори.

— Мне приходится злоупотреблять доверием пациентки, но иначе нельзя. Так вот, сегодня со мной беседовала одна моя знакомая по поводу своего сына. Он подрался в школе и чуть не задушил одного парня. Бен, очень многое из того, что она рассказала, напоминает мне вашего убийцу.

— Черт побери, мы оказались правы! Он сломал чью-то игрушку. Назови его имя, — потребовал Бен. В наступившей тишине он почти физически ощущал, как Тэсс борется с собой. — Ладно, давай поступим иначе. Скажи, знакомо ли тебе имя Джеральд Гайден?

— О боже!

— Тэсс, твой звонок вбил последний гвоздь.

Мы с минуты на минуту ожидаем ордера на его арест.

— Бен, мне все это очень неприятно. Я согласилась курировать этого мальчика… Сердиться на нее было невозможно.

— Поверь мне, самый лучший вариант для него — попасть в наши руки живым. Позвони Харрису и сообщи все, что сказала мне.

— Будь осторожен. Сейчас он гораздо опаснее.

— Это я и сам знаю. Не ложись, пожалуйста, без меня спать. Соскучился по тебе, как черт. Едва Бен положил трубку, как вошли Эд и Грейс.

— Бен, это правда? Эд говорит, будто его вычислили.

— Да. Надеюсь, ты уже готова отказаться от обязанностей телефонной любовницы?

— Вполне! Надолго это затянется?

— Сейчас привезут ордер. Что-то ты очень бледная, Грейс. Хочешь бренди?

— Нет, спасибо.

— Звонила Тэсс. — Бен предложил Грейс сигарету. — Всякий раз поражаюсь, какой Вашингтон, в сущности, маленький город. Сегодня она разговаривала с матерью Джеральда Гайдена. Та считает, что ее чадо нуждается в психологической помощи.

— Как странно… — Грейс выпустила струйку дыма. — Я представляла себе все иначе: с накалом страстей, выстрелами, погоней… А вместо этого — телефонный звонок и ордер на арест.