В этот раз мое влечение к нему было не горячим и жадным, а сладким и чувственным. Рид прервал эту нежность, чтобы стянуть с себя футболку и снять трусы. Он вынул из бумажника презерватив, надел его, а потом опять лег на меня, и мы снова утонули в глубоком поцелуе.

Рид входил в меня медленно, почти осторожно. Я прильнула к нему и подавалась бедрами навстречу его мягким толчкам. Каждое наше движение подводило меня ближе к болезненно прекрасному ощущению оргазма, пока оно не стало невыносимым.

Я уткнулась лицом в плечо Рида, чтобы громко не застонать, когда мое тело содрогнулось под ним. Он еще несколько раз погрузился сильнее и глубже в меня, прежде чем тоже кончил и в изнеможении навалился на меня.

– Спасибо, – шепнула я на ухо Риду и погладила пальцами его теперь снова растрепавшиеся волосы.

Он пробормотал мне в шею:

– Всегда к твоим услугам.

– Ты не обязан идти с нами, если не хочешь, – сказала я Риду на следующее утро, когда наконец снова пришло время ехать в больницу. – Мы там просто сидим и грустим. Тебе нет смысла тоже через это проходить.

– Ни через что я не прохожу, – сказал он и взялся за края моей куртки, чтобы притянуть меня к себе. – Я сам решил приехать с тобой в Лондон, и я здесь для того, чтобы быть рядом с тобой. Поэтому давай вместе сидеть и грустить, ладно?

Я кивнула:

– Ладно.

– Хорошо, это я и хотел услышать, – улыбнулся Рид, после чего приник к моим губам. Я обхватила ладонями его руки, все еще сжимавшие мою куртку, и ответила на поцелуй. Его горьковатая сладость вновь на миг заставила мое сердце забыть о своей летаргии и легче забиться у меня в груди. Я жаждала этого чувства, которое напоминало мне магию, но все же было совсем другим.

– Мы подождем в коридоре, – услышала я мамины слова, прежде чем она закрыла дверь в палату, оставляя папу с медсестрой. Мы не обязаны были выходить, но ни одной из нас не хотелось наблюдать, как его мыли и меняли катетер.

Уже трое суток прошло после аварии, и пока не появилось ни одного признака, указывающего на то, что он скоро очнется. Ненадолго его состояние опять ухудшалось, однако на данный момент снова стабилизировалось, и я надеялась, что таким оно и останется. Еще одного удара я не выдержу.

– Это всего на пару минут, – сказала мама и опустилась на стул возле меня. За последние дни она заметно постарела, как будто в больнице время бежало быстрее. При том что у меня складывалось впечатление, что оно здесь еле ползло, а иногда вообще замирало.

Достав мобильный, я написала сообщение Джессу. Несмотря на то, что из-за нашего с родителями отсутствия у него появилась куча дел, он по нескольку раз на дню узнавал, как дела у папы и у меня. И многие другие Архивариусы тоже звонили, справляясь о папином состоянии.

Сначала мама отвечала на звонки, но когда, в конце концов, устала разговаривать о своем лежавшем без сознания муже, эти звонки взяла на себя я. Люди действительно переживали за отца, и в их словах сквозили печаль и сочувствие. Некоторые Архивариусы даже присылали цветы и небольшие подарки, которые теперь рядами выстроились перед его кроватью.

– Передай Джессу от меня большой привет и огромное спасибо, – попросила мама, увидев, что я что-то печатала. Я дописала то, что она сказала, и нажала на кнопку «Отправить».

Два голосовых сообщения, дожидавшихся моего внимания в почтовом ящике, я проигнорировала. Затем, вздохнув, прислонилась головой к стенке. Веки отяжелели, мозг требовал сна, но я не хотела ничего упускать, к тому же меня продолжали мучить кошмары. Впрочем, теперь мне снился не Летив, а папина смерть.

– Фэллон?

От того, что кто-то дотронулся до моей ноги, я подскочила. Судя по всему, я задремала, но, оглянувшись по сторонам, поняла, что могло пройти всего несколько минут или даже секунд, так как медсестра еще не вышла из папиной палаты.

Тем не менее на корточках передо мной сидел Рид. Одна рука лежала у меня на коленке, а в другой он держал пластиковый стаканчик, который протягивал мне.

– Я принес тебе чай.

Выпрямившись, я взяла стаканчик.

– Спасибо, ты самый лучший.

Он одарил меня слабой полуулыбкой, перед тем как снова встать. Как и мы с мамой, Рид тоже каждый день проводил в больнице, но не ради моего отца, а ради меня.

– Хочешь чего-нибудь поесть?

Я помотала головой и отпила чая. Горячая жидкость потекла по горлу, согревая меня изнутри.

– А вы, миссис Эмрис? – спросил Рид.

– Я бы не отказалась от яблока, – ответила мама.

– Сейчас принесу. – Рид подмигнул мне на ходу, а я провожала его взглядом, пока он не скрылся за углом и не пропал из поля моего зрения. За минувшие дни он стал мне настоящим другом – и даже больше. И если быть откровенной с самой собой, мои чувства к Риду уже давно перестали быть несерьезными. По вечерам я была рада засыпать в кольце его рук, а по утрам он будил меня поцелуем, который на несколько секунд позволял мне забыть о том, насколько безутешны будни в клинике.

– Он очень хороший молодой человек, – произнесла мама, и до меня дошло, что я все еще смотрела вслед Риду.

– Так и есть, – откликнулась я и провела ногтем по нагретому пластику. Я наблюдала за паром, поднимавшимся вверх и растворявшимся в воздухе. И тут поняла, что больше не смогу врать маме, теперь, когда папа, вероятно, вообще никогда не узнает правду. – Я рассказала ему о магии.

Медленно, не вставая со своего стула, мама повернулась ко мне. Ее рот превратился в жесткую линию.

– Что ты сделала?

– Рассказала ему о магии, – повторила я, ощущая себя при этом на удивление смелой. Возможно, потому, что это предательство при нынешних обстоятельствах выглядело в моих глазах сущей мелочью.

Мама стиснула руками подлокотники и пригвоздила меня взглядом, но не закричала. Скорее всего, беспокойство за папу ослабило и ее тоже.

– Зачем ты это сделала? Тебе ведь известно, что нам нельзя говорить о магии с посторонними. Твоей тете пришлось несколько лет ждать, пока она не смогла рассказать о ней Мюррею. А ты знакома с этим юношей всего пару недель.

– Верно, но с Ридом все иначе.

– Почему? Потому что он твоя великая любовь? – поинтересовалась она полным сарказма голосом.

– Нет, потому что на него не действует магия. Спроси у Джесса! Он видит сквозь плащ, который я иногда надеваю, прошел сквозь магический огонь и заглянул в то самое зеркало, не свихнувшись от этого.

Глаза у мамы расширились, и такое же недоумение, которое я поначалу наблюдала у Джесса, отражалась теперь и в ее взгляде.

– Как это возможно?

Я пожала плечами и вкратце пересказала ей недавние события, не упоминая, что Рид украл Таро. Теориями Джесса я с ней тоже поделилась.