Естественно в качестве главной убойной силы к делу был подтянут Игореха Кабанидзе – светловолосый конопатый здоровяк, внешне нисколько не соответствующий грузинской фамилии. С Кабаном Лешик несколько раз занимались гоп-стопом на ночных улицах окрестных слобод. Правда, нападать решались лишь на одиноких теток, выхватывая у них сумки и быстро унося ноги. Но последний раз какая-то ненормальная жертва зафинтила вслед обломок кирпича, чирком попав Кабану по уху. Ухо чуть не разорвало на две половины, а кровищи было столько, что когда, оказавшись на свету, Лешик взглянул на приятеля, то подумал, что у того снесена половина черепа.

С того раза отнимать сумки у теток непутевые грабители больше не решались. Тем более, что улов ни разу не превысил тысячи рублей. За такую мелочь рисковать нарваться на очередную придурашную, готовую от жадности размозжить голову человеку, как-то не хотелось.

Но пухлая барсетка – это совсем другое дело. Оно конечно и отнимать придется не у тетки. Но приезжий Карасев хоть и коренастого телосложения, однако ростом почти на голову ниже Лешика. А Кабан его и вовсе одной левой сможет придушить. Хотя, идеальным вариантом было бы вообще никого не душить, а просто вырвать драгоценную сумку и сделать ноги. А нехрена рисоваться – тут тебе, лошара, не столица!

– Короче так, Игореха, – толкнул ковыряющегося в носу приятеля Лешик. – Помнишь, как в детстве делали из гвоздей ежи и раскидывали их по «Прядченко»? Твоя задача побырому изготовить такие штуки. И побольше.

– 26 -

Провести еще один вечер у телевизора Карасеву не хотелось. Однако и идти куда-либо одному тоже не в кайф. Да и куда идти? За годы проведенные в столице он совершенно перестал ориентироваться в злачных местах родного города. К тому же друзей в Осколе практически не осталось. Хотел было позвонить Мотылю, чтобы сходить с ним в тот кабак со стриптизершами, который он расхваливал, но, в конце концов, решил просто покататься по вечернему Осколу.

Город, окруженный промышленными гигантами, даже во времена разрухи в девяностые удивлял приезжих обилием иллюминации и ярких неоновых вывесок. Сейчас же Карапет оказался удивлен скудностью освещения. Нет, центральные улицы освещались достаточно. Но и не более. А если свернуть внутрь микрорайона или на какую слободскую улицу, то здесь единственным освещением были окна домов. Похоже, слухи, доходившие до Карапета, будто нынешний мэр был назначен губернатором для того, чтобы перекачивать получаемые городом деньги от ГОКов и ОЭМК в областную казну, оказались верны.

В общем тускловатым показался Карасеву родной Оскол после ночных столичных проспектов. А потому, покатавшись с часок, он направился домой.

Свернув с улицы «Прядченко» в темный проулок, проехал не более ста метров, когда машина будто бы просела. Прошедший в свое время крутую школу криминальных разборок на столичных улицах, Карапет, поняв, что пропорол все четыре колеса, действуя на подсознании, резко затормозил, одновременно глуша двигатель, гася свет и вываливаясь из машины.

Уже откатившись под ближайший забор и лежа в пыли, бывший браток сообразил, что здесь не столица, время крутых разборок давно прошло, да и покушаться на его жизнь в Осколе просто некому и незачем. Досадуя на свой испуг, одновременно порадовался тому, что был один, а значит, свидетелей его позора не будет.

Карапет уже уперся руками в землю, чтобы подняться, но очередная мысль заставила повременить – нельзя случайно проколоть сразу четыре колеса… Неужели местная детвора проказничает? Ну ничерта ж себе проказы! Представив сумму, в которую обойдутся четыре пропоротые колеса к его новенькой «бээмвухе», Карасев воспылал отчаянной злостью к местным малолетним отморозкам, наверняка хихикающим сейчас где-то за ближайшим забором. Нет, он их обязательно вычислит, и сполна стрясет с их родителей. Будут знать, как правильно воспитывать своих ушлепков! А то, если так дальше пойдет, они еще и мины на дороге закапывать начнут.

Проникшись мыслью, Карапет продолжил таиться, старательно вглядываясь в темноту и прислушиваясь. Поначалу не было слышно ничего, кроме шума проносящихся по «Прядченко» машин и стрекота сверчков. И вот на противоположной стороне улицы послышался шорох. Глаза Карасева уже привыкли к темноте, и он различил приближающиеся неясные тени, а вскоре и разобрал вполне внятный шепот:

– Чо-та я не понял, Леший, он чо, уснул там, что ли?

– Сам нифига не пойму, – отозвалась вторая тень. – Может, его приступ какой-нить долбанул с перепугу?

Две фигуры опасливо приблизились к темному автомобилю. Судя по голосам, да и по росту, они уже давно вышли из возраста сорванцов-проказников. Но и на крутых братков никак не походили.

Карапет продолжал оставаться в тени забора, теряясь в догадках, относительно причин покушения на его персону. Может, просто с кем-то спутали?

– Я ващ-ще нифига не понял! – от удивления повысил голос один из подошедших, посветив в салон «БМВ» мобильником. – Тут же нет никого! Слышь, Леший, как это так, а?

Второй, обойдя автомобиль, тоже посветил телефоном.

– Оп-па, барсетка! – воскликнул он, обнаружив оставленную на пассажирском сиденье сумку, и, рванув дверь, нырнул внутрь.

Поняв, что его сейчас банально ограбят, Карапет отбросил все сомнения и стремительно рванул к машине. Первого грабителя, оглянувшегося на звук шагов, он срезал мощным ударом в печень. После чего, кувыркнувшись через капот, впечатал каблук в лоб второго, который как-раз вылез с барсеткой в руках. Не останавливаясь, бывший браток нырнул на другую сторону улицы. Кувырок, перекат, и вот он снова затаился в темноте, прислушиваясь и всматриваясь, не подстраховывает ли этих двоих кто-нибудь еще, одновременно думая о том, что впредь надо держать травматик не в бардачке, а при себе. А при случае следует пробить по партийной линии разрешение на более серьезное оружие. А то расслабился он что-то за последние мирные годы столичной жизни.

И все же, что это за фраера? То, что это банальный гоп-стоп, Карапет не мог даже предположить – это ж каким отморозком надо быть, чтобы подобным образом окучивать автомобилистов? Неужели тут пешеходы перевелись?

В то, что это нападение связано с его политической деятельностью, которой по сути еще и не было, тоже не верилось.

Впрочем, похоже, кроме этих двоих больше никого нет. Так почему бы не спросить у них самих?

Продолжая прислушиваться и оглядываться – вдруг все же есть кто-то третий – Карасев поднялся и направился к машине.

Тот, кто позарился на его сумку, лежал неподвижно. Пришлось присесть и убедиться, что клиент жив – не хватало еще начать политическую деятельность со жмурика. Попробуй потом докажи, что эти фраера сами напали. Зато другой уже почти восстановил дыхание и поднимался на ноги. Был он на голову выше низкорослого Карапета и, судя по внешнему виду, раза в два тяжелее. Поэтому, во избежание ненужных эксцессов, пришлось врезать ему по почкам, взять на болевой руку и, подождав, пока тот перестанет мычать, приступить к экспресс-допросу, в ходе которого узнал соседскую шпану. С отцом допрашиваемого он даже дружил в детстве. Имя вылетело из головы, а вот погоняло у того было Грузило от грузинской фамилии, которую Карапет тоже запамятовал, совершенно неподходящей человеку чисто славянской внешности.