— Тоби очень мил с ним.

— Кого же не очарует столь совершенное дитя?

— А вас?

Карлтон насмешливо взглянул на меня.

— Очарован ли я Эдвином? Что за вопрос! Вы же знаете, я без ума от него. Хотя, прошу прощения, мне кажется, что в данный момент он более всего склонен прятаться за юбки мамочки и Эллен, позволяя юному господину Ли быть властелином детской. Эту ситуацию необходимо изменить.

— Как?

Он склонился ко мне.

— Очень скоро, дорогая кузина, я собираюсь помочь вам сделать из Эдвина мужчину.

— Я не потерплю вашего вмешательства! — резко ответила я.

Карлтон рассмеялся.

— Лишь для блага Эверсли! — воскликнул он и пустил коня в галоп.

* * *

Дядя Тоби уехал в Лондон вместе с Карлтоном и лордом Эверсли. Мы очень скучали по нему, и дети постоянно спрашивали, когда он вернется назад. Впрочем, оба мальчика в это время увлеклись ездой на пони, и Джаспер каждый день занимался с ними. Я настаивала на том, чтобы он удерживал их на корде, за исключением тех случаев, когда занятия проводились во дворе, и даже тогда у меня обрывалось сердце, если я видела, что Эдвин пускает своего скакуна в галоп.

Джаспер сказал:

— Хозяин Карлтон прав, госпожа, вы уж больно нянчитесь с мальчиком. Вы его хотите держать в стеклянной коробочке.

— Он еще совсем маленький, Джаспер, — возразила я.

Джаспер что-то проворчал. Он вообще был очень угрюмым человеком и не нравился мне. Я знала, что он мечтает о возвращении времен, когда улыбка считалась грехом. В одном я была уверена: его дочь Частити жила сейчас гораздо более счастливо, чем до восстановления монархии.

Я не забыла о том, что Джаспер заподозрил меня и донес на нас. Меня удивило, что его оставили в Эверсли, однако лорд Эверсли был очень справедливым человеком и считал, что у Джаспера есть право иметь свое мнение. Ведь он не скрывал своих убеждений, был искренним пуританином и такие люди, как он, будут всегда. Хороший конюх, Джаспер всегда превосходно исполнял свои обязанности.

К моему удивлению, Карлтон согласился с ним. Он так объяснил это:

— Теперь Джаспер просто не сможет донести на нас. К кому он пойдет со своими доносами? Он имеет право на собственные взгляды. В конце концов, вся война и велась за это. Король будет первым, кто согласится с таким мнением.

Поэтому Джаспер продолжал жить в замке и угрюмо и добросовестно делал свою работу. Я думаю, он испытывал к нам некоторую благодарность и, осуждая нашу любовь к «грешной роскоши», терпел нас так же, как мы его.

Теперь и у меня появилась причина благодарить его.

Мальчикам сшили новые костюмы для верховой езды — камзолы и шапочки из коричневого бархата с золочеными пуговицами. Они чрезвычайно гордились ими. Ли, нарядившись в костюм, разгуливал с важным видом. Он был самонадеянным мальчишкой, но я могла понять его любовь к вещам, делавшим его еще более привлекательным.

Дети были рады покрасоваться верхом в новых костюмах и выезжали на пони в близлежащее поле, где обычно ездили по кругу. Рядом с ними всегда был Джаспер, и я тоже выходила полюбоваться мальчиками.

Как прелестно они выглядели в новых камзольчиках, с какой радостью вскарабкивались на своих пони! Я наблюдала, как они гоняют пони рысцой, время от времени пуская лошадок в легкий галоп.

Джаспер постоянно был поблизости. Он учил их скакать. Он великолепно держался в седле на своем старом Брюстере, сером жеребце, выглядевшем столь же сурово, как сам Джаспер.

Хорошо, что в это утро Джаспер тоже был рядом, так как по непонятной причине пони Эдвина понес. Мое сердце замерло, а потом так бешено заколотилось в груди, что я начала задыхаться. Пока я смотрела на пони, несущегося к изгороди, время замедлилось и секунды растянулись на целые минуты. Эдвин, вылетевший из седла, каким-то чудом держался за шею пони, но в любой момент мог сорваться и упасть.

Я подумала: «О, Господи, он погибнет! Я потеряю сына так же, как потеряла мужа!» Я бросилась бежать, хотя это было бесполезно: ребенок мог погибнуть раньше, чем я успела бы добежать до него.

Но Джаспер оказался уже там. Он успел остановить пони, выпрыгнул из седла, подхватил Эдвина и взял его на руки.

Я задыхалась от радости, мне хотелось наградить Джаспера, чем только он пожелает, поскольку я была в неоплатном долгу перед ним.

— Все в порядке, госпожа, — сказал он.

Эдвин смеялся. Я возблагодарила Господа за то, что мой сын может смеяться. Потом он увидел мое лицо и стал серьезным. Представляю, как я в этот момент выглядела: бледная и трясущаяся.

— Все в порядке, мама! — сказал Эдвин. — Я не порвал камзольчик. А вот шапочка…

Упавшая с головы шапочка валялась на земле. Джаспер спустил Эдвина с рук, и он немедленно надел шапочку.

У него был слегка смущенный вид.

— Шапочка испачкалась, мама, но ничего, Салли ее почистит.

Мне хотелось разрыдаться от облегчения, от благодарности. Я была близка к истерике. Мой любимый мальчик в безопасности! Я чувствовала себя так, будто пережила тысячу смертей, а он считал, что меня волнует его шапочка!

Мне хотелось схватить сына на руки, прижать к себе и потребовать от него больше никогда не рисковать жизнью.

Джаспер начал бранить его:

— Никогда не позволяйте пони так вести себя! Он обязан слушаться хозяина. Чему я вас учил?

— Знаю, Джаспер, но я не смог удержать его.

— Никаких «не смог» не должно быть, господин Эдвин. В седло!

Я попыталась протестовать, но Джаспер сделал вид, что не слышит меня.

— Ну, вперед! Дайте ему воли, пустите во весь опор!

Потом Джаспер посмотрел на меня.

— Другого выхода нет, госпожа. Неужели вы хотите, чтобы он больше никогда в жизни не решился сесть в седло? — Заметив, что я все еще дрожу, он взглядом выразил сочувствие. — Дети не знают страха, госпожа. Вот почему таким делам нужно учиться смолоду. Он даже не понял, что случилось. И это к лучшему.

— Джаспер, пригляди за ним.

— Ага, госпожа. Я еще сделаю из него наездника. После этого события между нами завязалась несколько странная дружба. Я заметила, что время от время Джаспер посматривает на меня. Конечно, он осуждал мои роскошные платья дьявольские ловушки, как он их называл. Но он уважал мою любовь к ребенку, знал, что я считаю его наставником Эдвина, и гордился этим.

Однажды, когда мы находились в конюшне вдвоем, он обратился ко мне, неуклюже переминаясь с ноги на ногу.

— Хозяйка, — сказал он, — я бы хотел кое-что сказать. Мне уж не первый день хочется.

— В чем дело, Джаспер? — спросила я.