Я негромко рассмеялся:

— Я уже говорил это когда-то. Но повторю еще раз — вы приписываете нам воистину дьявольскую силу, раз считаете, что стражи способны на такое. Не удивлюсь, если по вашим предположениям и взрыв вулкана в Сигизии — наших рук дело.

Он рассмеялся в ответ:

— Нет, господин ван Нормайенн. Насчет вулкана вас никто не подозревает. Но случившееся в Солезино не обошлось без Братства. Я знаю, что вы лично прибыли в город намного позже, когда там уже разразилась эпидемия юстирского пота. И вполне допускаю, что магистры не делятся информацией с рядовым исполнителем, но мне думается, что слухи до вас доходили.

— Увы. — Я развел руками.

Он вздохнул:

— Рано или поздно мы все равно докопаемся до истины. И накажем тех, кто сделал это.

— Боюсь, даже у Ордена не получится наказать Господа.

Он вновь рассмеялся, но как-то грустно, и внезапно сказал:

— Орден всегда умел обращаться с одушевленными. Это наше наследство после раскола прежнего Братства. Раньше все стражи умели с ними сражаться, но после событий в Прогансу многое забылось. А то, что осталось, ушло в Орден вместе с теми стражами, которые стали первыми законниками. Теперь мы не умеем кидаться знаками и воевать с темными душами, а вам неподвластно убить одушевленного, если нет кинжала. Кстати, а где ваш клинок?

— В надежном месте.

Он хмыкнул, положил руки на стол, сцепив пальцы:

— Одушевленные, которых вы видели, это недоразумение.

— Которое едва меня не убило.

— Но Эрик ведь был рядом. Вам ничего не грозило. У ребенка уникальные способности.

— Я заметил.

Законник допил пиво:

— Ребенок наш.

— Потому что вы его украли?

— Украли? — Его брови дернулись. — Это он вам сказал? Смешно.

— У вас другая версия событий?

— Ну, разумеется. Тот погибший страж выкрал его у нас. Точнее, не выкрал. Подобрал. Мальчик сбежал из школы, когда увидел стража. Господин Иосиф помог ему скрыться.

— Сбежал из школы? — переспросил я, слыша, как в голове звенит тревожный колокольчик.

— Ну да. Вы что, действительно не знаете?

— Не знаю чего?

Он сокрушенно покачал головой.

— Теперь все понятно. И ваше упрямство, и стремление скрыть его. Вы ведь вообще не в курсе ситуации, да? Стража, скорее всего, вы нашли мертвым, а мальчик рассказал вам слезливую басню. Все дело в том, что Эрик принадлежит к тем, кого вы так не любите. Собственно, он такой же, как я. То есть законник.

Я наблюдал за его лицом, пытаясь распознать ложь.

— Не слишком-то верится.

— Тогда хорошенько подумайте, господин ван Нормайенн. Ему уже больше одиннадцати. Я не помню случаев, когда без обучения дети с даром доживали до такого возраста.

— Ну, допустим, это произошло.

— Мы тренируем его уже четыре года. Считаете, мы бы стали прикладывать столько усилий и ресурсов ради чужака?

— Столь талантливого? Вполне.

Это его не смутило:

— И наконец, «Лезвие дождя». Ведь именно эту фигуру он использовал против одушевленных. Надеюсь, вы не предполагаете, что ребенок сам научился создавать ее?

Я вспомнил Ханну, которая умела то же самое, и промолчал. Маркетте расценил мое молчание иначе:

— Я предлагаю сделку. Отдайте нам нашего мальчика. Вам же опасаться нечего. Никаких наказаний. Никакого преследования. Никаких последствий. Вы не крали его. Он сам сбежал. Затем произошла цепь случайностей плюс немного вранья. И вы, как приличные люди, пытались защитить его.

— А если не отдадим?

— Вы умный человек, господин ван Нормайенн. И у вас есть воображение. Просто представьте, что бы сделали вы, если бы кто-то из моих коллег украл ребенка из школы Арденау. Уверен, вы бы перевернули целый мир и уничтожили всех, кто препятствует возвращению своего. Как я уже говорил — предпочитаю все решить словами. Но если вы не желаете сотрудничать, я убью вас. И госпожу фон Рюдигер. Как похитителей детей. И все меня оправдают. Ну так что? Подождать, пока вы допьете пиво, или мы пойдем прямо сейчас?

Гертруда уже должна была подготовиться, так что я сказал:

— Не буду испытывать ваше терпение.

Он благодарно улыбнулся и пошел вперед, ничуть не боясь подставлять мне спину и затылок.

— Вторая дверь. Слева.

Законник остановился возле нее, постучал и, не дождавшись ответа, толкнул от себя. Мы вошли в холодную комнату. Окно было распахнуто, ветер трепал белоснежные занавески. Гера и Эрик отсутствовали.

— Я арестован? — спросил я у лейтенанта городской милиции.

Тот повернулся за ответом к Клаудио Маркетте.

— Нет, господин ван Нормайенн. Вы не арестованы, не задержаны и вольны идти хоть на все четыре стороны. Я подтверждаю, что вы сотрудничали. — Последние слова прозвучали довольно кисло.

— Но, надо полагать, стоит мне уйти, и ваши шпики не отпустят меня, даже если я залезу в чумную яму.

— Совершенно верно, — не стал отрицать он. — Я знаю, что вы никак не могли предупредить госпожу фон Рюдигер, так как был с вами, но не могу исключать, что у вас есть условное место, где вы должны встретиться.

— К сожалению, нет.

— Тем хуже для вас. — Он покачал ногой. — Тогда оставайтесь со мной, увидите ее быстрее, чем если бы стали искать сами. Город окружен тройным кольцом, два наших колдуна контролируют воздух — ей не уйти из Эринбрауга. Во всяком случае, вместе с мальчиком.

Я посмотрел ему в глаза и, приняв решение, отказался:

— Пожалуй, я не воспользуюсь вашим любезным предложением. В конце концов, нанятые вами шпики должны отрабатывать деньги.

— Как знаете. Не буду вас предупреждать о том, что теперь, когда вы в курсе ситуации, Орден будет расценивать вашу помощь беглецу иначе, чем прежде.

— Вы только что это сделали.

Он довольно улыбнулся и махнул рукой.

— Всего доброго, господин ван Нормайенн. Оп! Задержитесь буквально еще на одну секунду. Быть может, уже есть новости.

В руках посыльного было письмо. Маркетте разорвал конверт, быстро прочитал несколько строк.

— Ну вот, господин ван Нормайенн. Дело сделано. Не волнуйтесь. Все живы и здоровы. Желаете изменить решение и остаться со мной?

— Да.

— Превосходно. Лейтенант, позаботьтесь о лошади для стража.

Особняк — массивное каменное здание — больше походил на крепость. Во дворе оказалось много людей — наемники, милиция, законники. Человек у дверей пропустил нас только после того, как увидел письмо.