Не успел он понежиться в этом состоянии, как за дверью послышались неторопливые, шаркающие по кафельному полу шаги нескольких человек.

— Не дадут отдохнуть человеку, — вздохнул Серафим и недовольно поморщился.

Вскоре раздался противный металлический звук…

Этот звук знал каждый сиделец тюрьмы: так мог лязгать только ржавый замок!

«Явились, не запылились, чёрт бы вас подрал!» — с усмешкой подумал Серафим и напевно добавил: — Мы вас не ждали, но вы пришли!

Он даже не попытался подняться на ноги: как лежал, так и остался лежать на полу, и лишь внутренне собрался и подготовил все свои мышцы к любым неожиданностям.

На взгляд непосвящённого человека, Серафим выглядел спокойным, даже, можно подумать, бесшабашно спокойным, и лишь цепкий, целеустремлённый взгляд его глаз был бы сосредоточен и внимателен. Но для того, чтобы осознать этот взгляд, понять его опасность, необходимо было хорошо знать и достаточно долго общаться с владельцем этого взгляда.

Дверь распахнулась, и на пороге Серафим увидел Никитича, который многозначительно посмотрел на него и излишне подчёркнуто произнёс:

— Принимай попутчиков, Понайотов!

Никитич отошёл в сторону и пропустил в камеру двоих моложавых мужчин. Их габариты действительно выглядели весьма внушительными. Во всяком случае, с таким мощным противником Серафиму пока не приходилось сталкиваться.

Другой бы, на месте Серафима, если и не испугался, то, во всяком случае, наверняка насторожился бы. Вес каждого из них едва ли не в полтора раза превышал его собственный вес. Тем не менее Серафим даже глазом не повёл, лишь приподнялся и занял более удобное положение для любого активного действия со стороны вошедших.

Увидев перед собой навязанного им противника, Дробилин брезгливо поморщился и с многозначительной усмешкой посмотрел на своего приятеля, как бы говоря: с этим шкетом в момент справимся! Они стояли и молчаливо глядели друг на друга до тех пор, пока не стихли за дверью шаги Никитича.

Медленно переведя взгляд со своего приятеля на незнакомца, Дробилин брезгливо пошмыгал носом:

— Послушай, Барсук, тебе не кажется, что в камере жутко воняет, а? — недовольно проговорил он.

— И ты почувствовал? — деланно удивился тот, осмотрел камеру и, словно впервые заметив Серафима, собрал на лбу все морщины. — Ты чего, сморчок засраный, воздух здесь портишь?

— До того, как вас сюда вкинули, воздух был вполне чистым, — спокойно возразил Понайотов.

— Слушай, Барсук, у меня такое впечатление, что кто-то не только что-то проблеял, но ещё и нас с тобой обвинил в своей вони, — раздражённо произнёс Дробилин.

— Ты чо, шавка, рамсы попутал? — угрожающе прорычал Барсуков. — А ну, встань, когда с тобой разговаривают уважаемые люди!

Да пошёл ты, «уважаемый» на… — хотел послать «по матушке», но передумал, — …в общем, куда подальше! — невозмутимо отозвался Серафим, потом спросил: — Сказать куда?

Он уже понял, что эта внушительная двойка не захотела даже присмотреться к нему и сразу, без разведки, приступила к решительным действиям, тем не менее даже не попытался подняться на ноги.

— Ах, ты, гандон штопанный! — взревел Барсуков и попытался пнуть его в живот.

Чётким уверенным движением Серафим чуть приподнял ногу и резко выпрямил её навстречу ноги Барсукова, и его удар пришёлся точно под коленную чашечку. Это было столь неожиданно, что в первый момент Барсуков, вроде бы, не ощутил боли: он даже не сразу сообразил, что произошло. Но когда ему захотелось наступить на ушибленную ногу, она вдруг подвернулась, и он всей тушей завалился на пол.

— Ой, этот сучонок мне ногу сломал! — взревел он от нестерпимой боли.

— Ты зачем, падаль, моего дружбана покалечил? — с некоторой растерянностью тихо проговорил Дробилин.

Случившееся настолько не укладывалось в его голове, что вначале Дробилин даже несколько растерялся. Его приятель катается по полу, обхватив колено руками и подвывает от боли, а незнакомец, в котором и мясо-то почти отсутствует, невозмутимо сидит на полу на скрещённых ногах и невозмутимо за всем наблюдает.

— Да я мать твою трахал, вонючка гнойная! — взревел Дробилин и резко взмахнул своим пудовым кулаком.

Но для того, чтобы нанести удар сидящему на полу человеку со своего почти двухметрового роста, Дробилину нужно было существенно наклониться.

За мгновение до того, как этот мощный кулак мог достигнуть его головы, Серафим, во время наклона Дробилина, резко опустился на бок, освобождая из-под себя ноги, и выкинул ему навстречу свою правую ногу пяткой вперёд. Удар пришёлся прямо в переносицу, а удар левой ногой в ухо, в буквальном смысле, сбил его с ног. Удовлетворённо кивнув, Серафим вновь присел на скрещённые ноги.

Теперь все трое оказались на равных: кто просто сидел, как Серафим, кто валялся на спине, причитая от доли, как Барсуков, а кто лежал на боку, как Дробилин. Теперь разница в росте не имела столь серьёзных преимуществ как вначале нападения, не говоря уже о том, что Серафим отлично воспользовался внезапностью и всерьёз деморализовал превосходящего в массе и количестве противника.

Но Дробилин был профессиональным бойцом боев без правил и хорошо умел держать удары. Он быстро пришёл в себя и даже успел, встряхнув головой, зло рассмеяться:

— Ты посмотри на этого таракана, Барсук: совсем страх потерял. Тебе ногу сломал, меня с ног сбил… — он говорил с таким задором, словно как бы даже радовался такому повороту.

— Идиот, он не знает, что теперь его ждёт, — пробурчал Барсуков и занялся своей ногой.

Дробилин, не торопясь, вытер ладонью кровь под носом, посмотрел на неё, потом демонстративно, не отрывая взгляда от Серафима, слизнул языком кровь с ладони и весело заржал во весь голос.

Резко оборвав смех, угрожающе процедил сквозь зубы:

— Идиот, мы же хотели просто поучить тебя жизни, но оставить в живых, а теперь тебя вынесут отсюда только ногами вперёд! Понял, вонючка?

Проговаривая все это, он явно готовился к внезапному нападению. Будучи профессиональным бойцом, Дробилин сразу понял, что этот невзрачный незнакомец не так прост, как им показалось в первый момент.

* * *

«С ним нужно держать ухо востро, — начал размышлять он. — Вон как уверенно и спокойно держится, а у самого взгляд цепкий, внимательный, а положение тела таково, что в любой момент может вскочить на ноги. Хотя зачем ему это? В нём не более ста шестидесяти пяти сантиметров, то есть мы с друганом более, чем на голову выше его, а значит, ему не выгодно на ногах с нами тягаться… Потому и повредил Барсуку ногу, а меня заставил завалиться…»

* * *

Все эти размышления молнией пронеслись в его голове: выждав несколько мгновений, Дробилин рванулся вперёд, чтобы всей массой навалиться на строптивого противника, подмять его под себя и бить, бить, бить до того момента, пока тот не потеряет сознание.