Виктор молился про себя, чтобы ему удалось уговорить Чель пуститься в дорогу с ним и его людьми. Он и прежде часто размышлял, как вывезет ее в горы, когда все начнет рушиться. А теперь у него мелькнула надежда, что Чель начинает верить в истинность предсказаний. Вероятно, уже очень скоро она тоже станет воспринимать бегство как единственный выход из положения.

— А я считаю, — сказал он мягко, — что если мы будем смотреть на все без предубеждений, то еще неизвестно, каким предстанет перед нами в будущем окружающий мир.

Чель бросила на него взгляд и посчитала момент подходящим.

— Могу я задать тебе вопрос без обиняков?

— Разумеется.

— Ты сам веришь в богов майя? Я имею в виду конкретных богов?

— Нет необходимости верить в их пантеон, чтобы постичь всю мудрость, с которой древние майя прозревали устройство мироздания. Вероятно, вполне достаточно верить в существование некой силы, которая объединяет нас всех.

Чель кивнула:

— Быть может, это так, а может, и нет. — Она глубоко вздохнула. — Между прочим, я все собиралась поблагодарить тебя за то, что присоединился к нам, и за неоценимую помощь в работе.

Она опять отправилась в свой закуток, а Виктор смотрел ей вслед. Это была все та же девушка, которая появилась на пороге его офиса, когда выбрала тему дипломной работы и заявила, что прочитала от корки до корки все его научные труды. Та же молодая женщина, которая годы спустя дала ему пристанище, когда от него все отвернулись.

И когда за ней закрылась дверь, он почувствовал, что с трудом сдерживает слезы.

Прошло уже четыре часа с тех пор, как Дэвис проводил Тэйн в больницу, и Стэнтон не находил себе места от волнения. Он то и дело подходил к окну, ждал, чтобы мертвую тишину нарушил телефонный звонок. Чтобы ее нарушило хоть что-нибудь. Не нравилась ему и совершеннейшая пустота на променаде перед домом. Ему хотелось снова услышать вопли торговца, жаловавшегося, что туристы норовят бесплатно сфотографировать его «произведения искусства», или увидеть бородатого гитариста — почетного мэра променада, рассекающего туда-сюда на роликовых коньках. Или пусть, на худой конец, хотя бы Монстр постучит в его дверь.

— Предлагаю слегка поддать, — сказал Дэвис, протягивая ему бокал с доброй дозой «Джека Дэниелса», но Стэнтон только отмахнулся, хотя, быть может, бурбон и помог бы унять возбуждение. Какого черта Тэйн до сих пор не позвонила? С инъекциями она должна была давно закончить. Он пробовал сам дозвониться ей на сотовый, но сигнал отсутствовал. Мобильная связь, которая в Лос-Анджелесе никогда не отличалась стабильностью, сейчас просто перестала работать. Но ведь Тэйн без труда могла найти обычный телефон.

Наконец его трубка издала долгожданный сигнал. Звонили с местного номера, который не был ему знаком.

— Микаела?

— Это Эмили.

Черт, Каванаг! Вот вляпался!

— Что у тебя? — спросил он, унимая волнение, чтобы не вызвать подозрений.

— Ты должен немедленно явиться ко мне в помещение временного штаба, Габриель.

— У меня в самом разгаре эксперимент с протеинами, который нельзя прерывать, — солгал он, переглянувшись с Дэвисом. — Я мог бы приехать, но только через пару часов.

— В Лос-Анджелес прибыл наш директор, и он хочет тебя видеть, — сказала Каванаг, — а потому мне плевать, чем ты сейчас занят. Тебе нужно быть здесь без промедления.

С тех пор как началась эпидемия, директор ЦКЗ Адам Канут постоянно находился то в Атланте, то в Вашингтоне, и его отсутствие в Лос-Анджелесе уже заметили все, включая, конечно же, прессу. Его сторонники утверждали, что он сейчас проделывает огромную работу, отслеживая заболевание по всей стране, а быть может, и в мире. Но недруги с готовностью пустили слух, что он просто боится подцепить инфекцию сам.

Стэнтону этот человек никогда не был симпатичен. Выходец из мира крупнейших фармацевтических корпораций, он и к науке применял принцип бизнеса — спрос определяет предложение. Финансирование на борьбу с редкими заболеваниями им выделялось редко. Вот почему Стэнтон так удивился, когда Канут поддержал план введения карантина.

Пепел в буквальном смысле осыпал Стэнтона с неба, когда он вышел из машины, припарковав ее рядом с временным штабом. Огромный пожар вспыхнул теперь в лесу на холме поверх знаменитой надписи «ГОЛЛИВУД», охватив уже сотни акров и покрыв дымовой завесой часть города вплоть до берега океана. Входя в здание, Стэнтон сделал над собой огромное усилие, чтобы собраться с мыслями и принять деловой вид. Канут захочет обсудить дальнейшие пути сдерживания эпидемии, способы введения эффективного карантина в других городах. И Стэнтону придется обсуждать с ним эти вопросы, не имея никакой информации от Тэйн.

Внутри закрытого теперь почтового отделения работники Центра по контролю заболеваемости трудились за пуленепробиваемыми стеклами, прежде защищавшими кассиров от обкурившихся грабителей. На стенах висели поблекшие плакаты с рекламой пущенных в обращение еще при Рейгане «вечных» почтовых марок. Дежуривший при входе полицейский сразу же проводил Стэнтона в бывший кабинет старшего почтмейстера.

Каванаг сидела в кресле рядом со столом, и Стэнтон сразу заметил, что она избегает встречаться с ним взглядом. Во главе же стола расположился сам Канут — крепкого сложения мужчина пятидесяти с лишним лет, с редеющими седыми волосами и бородой, которую на щеках не помешало бы укоротить.

— Добро пожаловать в Лос-Анджелес, директор.

Самому Стэнтону сесть было уже не на что. Канут лишь небрежным кивком поздоровался с ним и начал:

— У нас возникла проблема, Габриель.

— Какая именно?

— Вы посылали сотрудницу Пресвитерианской больницы, чтобы она сделала группе пациентов инъекции полученных от мышей антител вопреки нашему строжайшему запрету?

Стэнтон похолодел:

— Не понимаю…

Каванаг резко встала.

— Мы обнаружили более двух десятков шприцев с растворами, содержащими антитела.

Неужели они застали Тэйн, когда она пыталась вводить жидкость? Так или иначе, им все известно. Но его долг защитить ее.

— Где сейчас доктор Тэйн? — спросил он.

Канут посмотрел на Каванаг, которая ответила:

— Ее нашли у подножия лестницы со сломанной шеей. Насколько мы можем судить, смерть наступила в результате перелома шейных позвонков.

Стэнтон пришел в неописуемый ужас:

— Она… Она упала с лестницы?

Каванаг окинула его уничтожающим взглядом.

— Ее убил один из пациентов.

— Если только вы не скажете мне сейчас, что она проводила тайный эксперимент с антителами по собственной инициативе, — сказал Канут, — вся ответственность, как я полагаю, ляжет на вас.