– Да Ирине стоит только пальцами щёлкнуть, как вы все канете в небытие… Но ты… ты, Митенька, останешься со мной.

– Ты опять не права, Лиза.

– Отчего же?

– Ты пыталась внушить мне, что я могу стать на сторону зла из-за любви к тебе. Так знай: я не люблю тебя!

Лицо ведьмы вытянулось.

– Конечно, любишь… Ты любишь меня.

– Нет, я люблю Олю! – Гром смотрел на жену, находящуюся без сознания, а я ощущал все его чувства.

Лиля оглянулась на лежащую у ног Иры девушку, приходящуюся ей матерью в этой жизни.

– Нет, ты любишь меня! – продолжила она спор.

– Я никогда не любил тебя, Лиза. И сейчас я пришёл, чтобы исполнить своё предназначение. После я расправлюсь с тобой.

Я ощутил, что он был искренен. Если раньше при упоминании о ведьме его сердце сжималось, то теперь оно было свободно от чувств к ней.

– У тебя ничего не выйдет! Она коронована! Она выпила кровь жертвы!

Тёмные колдуны, скрытые плащами, молча наблюдали за их диалогом. Я ждал с замиранием сердца и молился, чтобы не потерять тех, кого я любил.

– Кровь жертвы пропитана добром! И пока оно не вытеснено её внутренним злом, у меня есть время.

Их перебранку прервал глава Общества.

– Глупая рыжая ведьма! Сначала из-за тебя всего лишился мой предшественник, а теперь ты не сумела выполнить элементарное поручение, которое я дал тебе! Ты даже любовные чары навести не в состоянии, а претендуешь на место рядом с владычицей! Смерть тебе!

С этими словами он направил на неё жезл, который прятал под плащом, и её объяло пламя. Красный петух, который был ей подвластен, сам заклевал её на наших глазах.

– Уведите Олю, – попросил Гром Кирилла Степановича и Марью Фёдоровну.

Они одним движением оказались у ног наследницы, схватили жену инспектора и исчезли так же эффектно, как и появились.

Ирина, до этого момента хранившая молчание, поднялась со своего трона и подошла к Громовому. Их разделяла пара метров, и ему не составило бы труда схватить её, равно как и ей. Они смотрели друг другу в глаза. Митя протянул руку, но, коснувшись наследницы, отлетел к стене… Он не мог дотронуться до неё, словно её оберегала какая-то защита. Инспектор поднялся на ноги и направился к ней.

Он вновь стал напротив неё.

– Тебе известно, зачем я здесь?

– Да, – ответила она.

– И тебе также известно, что может уничтожить тебя?

– Да.

– Я даю тебе возможность сказать последние слова тем, кто любил тебя по-настоящему, и кого любила ты.

– Папа, – обратилась ко мне Ира, – я знаю, что сейчас во мне говорит добро, которое я приняла с кровью Ольги, но это значит лишь, что хоть капля его была во мне все эти годы… Я знаю, что ты надеялся… но ничего не исправить… Григорий, Надя… вы были мне дядей и тётей… я любила вас, потому что ближе мне никого не было… Клавдия, ты заменила мне мать… простите, что так вышло… но я не способна бороться с собой… А теперь, – обратилась она к Громовому, – уничтожь меня!

Все тёмные колдуны, что собрались на коронацию наследницы, ахнули от удивления.

– Ты сама просишь убить тебя?

– Да. И действуй быстрее, пока я не передумала!

Громовой сделал шаг навстречу Ирине и стал перед ней вплотную. Он протянул руки и замкнул их на её горле. Её сила не помешала ему на этот раз, поскольку она не использовала её против него. Она сама пожелала быть уничтоженной, то есть та её крохотная частица, которая была унаследована от меня и Оксаны, пожелала избавить мир от зла.

Раздался бой часов. С каждым ударом в помещении становилось всё меньше тёмных колдунов, а с последним ударом не осталось ни одного.

Инспектор Гром опустил на пол мёртвое тело наследницы.

Я, Лидванские и Клавдия подошли к нему. Мне было больно смотреть на то, как на глазах истлевали останки моей дочери. Когда ничего не осталось, мы молча отправились в квартиру на Сухаревской.

– Как Оля? – с порога спросил Гром хозяина квартиры и, не дождавшись ответа, направился в комнату.

– Всё хорошо, Марьиными стараниями, – ответил колдун, глядя в мои глаза и читая в них тот же вопрос.

Я проследовал за инспектором. Лидванских и Клавдию Кирилл Степанович позвал на кухню.

– Вот и всё, Оленька, всё закончилось, – я застал супругов Громовых обнимающимися, – всё получилось. Ну, не плачь, всё кончено…

– Я так боялась, что ведьма твоя что-нибудь учудит, – рыдала на груди мужа Оля, – или наследница… она ведь легко могла убить тебя.

– Если бы Митя не дал тебе… зелье с добром… или что там было, неважно…

– Александр, ты ничего не понял. Я ничего не давал Оле.

– То есть как?

– Оля – и есть сама доброта… А теперь настала пора нам всем жить нормальной жизнью.

– Легко тебе говорить, – буркнул я, и направился на кухню, где были остальные.

– Вот и славненько, что ты пришёл! – Кирилл Степанович отошёл в сторону, чтобы я мог войти. – Теперь, когда вы в сборе, я хочу сообщить вам, что вы более не являетесь хранителями… охранять-то, собственно, некого… так вот, вы можете быть свободны. Братство примет в свои ряды любого из вас… Ой, чего это я? Трое из вас и так его члены… Клавдия! – торжественно произнёс старый колдун, – я уполномочен сообщить, что Братство готово официально признать твои заслуги и предлагает тебе стать нашей сестрой. Официально.

– Я даже не знаю, что ответить… А могу я вновь стать человеком?

– Увы, это невозможно, – ответил Кирилл Степанович, – как невозможно разделить Александра и его зверя.

– Клавдия, – обратился я к вампирше, – я хочу кое-что показать тебе, идём.

Мы направились вглубь квартиры. Я хотел найти комнату с зеркалами, в которой однажды оказался и понял, что я человек. Комната нашлась довольно быстро.

– Что это за место? – спросила вампирша.

– Комната правды… Посмотри в зеркала: что ты видишь?

– Вот я со своей первой жертвой… здесь с Витторио… пью донорскую кровь… улыбаюсь и клыков нет… что это значит?

Я стал рядом с ней у зеркала, отражавшего нашу суть.

– Смотри, я тоже в этом зеркале человек. В этой комнате можно увидеть несколько своих сторон, но только это… последнее зеркало показывает нам, кем мы являемся на самом деле. Мы хорошие люди, несмотря на то, что я бессмертный оборотень, а ты давно мертва. Это означает, что у нас есть души, и мы не безразличны нашим близким. Последние события заставили меня задуматься о многом… Клавдия, невзирая на своё второе я, мы всю жизнь оставались добрыми людьми. Мы потеряли самых близких и любимых людей, но не потеряли себя. Надеюсь, нам это зачтётся.