Он знал, что есть несколько видов страха. На войне не страшно во время сражения, только до и после него. Во время сражения каждый делает свою работу. А вот после сражения чувствуешь боль, а перед сражением мучат дурные предчувствия.

Так и в любви...

Он огляделся, и ему пришло в голову: все, что сделало его тем, кто он есть сейчас, началось в этом лесу, где он выслеживал гадюк и полевок й учился анализировать и делать выводы. Учился терпению, ловкости, аккуратности. И воображению, которое позволяет видеть за обманчиво простыми вещами кучу сложностей.

Здесь он изведал впервые вкус страсти. И научился любить.

Он запрокинул голову, и свет закатного солнца, льющийся сквозь листву, напомнил ему витражи в Горриндже. Верность. Надежда. Милосердие. Но любовь все же – самое главное, как считают поэты. Некоторые полагают, что милосердие и любовь – понятия равнозначные...

Но все они на самом деле...

Проклятие, все они – христианские добродетели!

Кит остановился как вкопанный и коротко рассмеялся. Интересно, употреблял ли кто-нибудь слова «проклятие» и «христианские добродетели» в одной фразе? На витражи и мавзолей у горринджской церкви пожертвовал щедрый филантроп. Кит поспорил бы на левую руку – поврежденную, – что этим щедрым филантропом был Ричард Локвуд!

И тут все кусочки головоломки встали на свои места.

«Ну конечно», – сказал Джеймс, глядя на обратную сторону миниатюры. А что было написано на обратной стороне миниатюры? «Сюзанне Фейт». Фейт, то есть Верность, – христианская добродетель. А второе имя другой сестры, Сильвии, – Хоуп, то есть Надежда. Он готов биться об заклад, что второе имя Сабрины – Черити, то есть Милосердие!

Каждая из миниатюр была связующей нитью. Эксцентричный Ричард Локвуд использовал имена дочек как указатели местонахождения спрятанных им документов.

Завтра. Он поедет туда завтра. Он должен – ради Сюзанны.

Но... вообще-то...

По правде говоря, очень хотелось бы опередить Джона Карра.

Сюзанна провела спокойный вечер с тетей Франсис. Они начали новый роман – на этот раз страшный, и она долго не могла уснуть. Но проснулась она в обычное время и, выйдя за калитку с альбомом в руках, увидела поджидавшего ее виконта.

«Мой жених», – подумала Сюзанна.

Она остановилась, просто чтобы посмотреть на него. Порадоваться, что он есть. Насладиться счастьем, ярко сиявшим в груди, словно солнце.

Сюзанна пошла к нему навстречу, и, когда поравнялась с ним, он привлек ее к себе. Она запрокинула лицо. Он поцеловал ее, ласково и быстро, потому что теперь они могли целоваться, сколько захочется и как захочется, и нежно, и страстно. У него была холодная щека, словно он давно уже на воздухе. И губы с привкусом чая тоже были прохладными. Глаза слегка покраснели, а подбородок нуждался в бритье. Она придирчиво оглядела его и догадалась, в чем дело.

– Ты охранял меня! – взволнованно промолвила Сюзанна. – Всю ночь! Наблюдал за домом. Поэтому у тебя такой вид.

– Я просто неотразим, – закончил он с милой улыбкой.

Сердце Сюзанны переполнила невыразимая благодарность. Но она не стала изливать ее, чтобы не смутить своего смелого и нежного рыцаря.

– Этой ночью, – твердо заявила она, – когда тетя Франсис ляжет спать, я впущу тебя, и будешь спать на диване в гостиной, если тебе и правда нужно меня охранять. А перед тем, как тетя Франсис утром спустится вниз, уйдешь. Я не хочу, чтобы ты лишал себя сна.

Он немного подумал, кивнул, соглашаясь, и, кажется, остался доволен тем, что им командуют. Он протянул ей руку, и она взяла ее. Он повел ее по аллее, но на этот раз не в лес, а в скромный парк при «Розах». Сюзанна оглядела фонтан и кусты вокруг.

– Я и представить себе не могла, что тут у тебя растут самые обыкновенные розы, – поддразнила она его. Он не засмеялся, молча повернулся к ней, и она увидела, что его лицо изменилось. И потянувшись к нему, встретилась с его губами. Он со стоном прижал ее к себе крепко-крепко, словно хотел принять ее в себя и защитить от всякого зла навсегда. Ее тело обмякло, Сюзанна обвила его шею руками. Поцелуй был долгим и жадным, именно так он и хотел поцеловать ее при встрече, но решил, что не подобает это делать у крыльца тети Франсис.

Они оторвались друг от друга, когда им не хватило воздуха.

– Я должен тебе кое-что сказать, Сюзанна. Сегодня...

Он замолчал и посмотрел куда-то поверх ее плеча. Кто-то спешил к ним через парк, и этот кто-то оказался Бултоном. Он приблизился к ним, раскрасневшись от спешки и жары. Как-никак дворецкие большую часть времени проводят в помещениях.

– Что-то случилось, Бултон?

– Сэр! К вам... к вам пришли, сэр.

Кто бы это мог так разволновать Бултона? Черт, неужто отец!

Кит так и не отправил герцогу записи, забыл. Он собрался с мыслями и лихорадочно стал придумывать оправдания за безнадежно скудный материал, за неожиданную поездку в Горриндж и тут поднял взгляд.

Стройная невысокая женщина, с головы до ног одетая в черное, робко стояла в отдалении. Ее волосы под большой черной шляпой с длинной непроницаемой вуалью были собраны в узел. Руки в перчатках медленно поднялись, она откинула с лица вуаль.

Кит замер, словно увидел призрак. Он машинально выпустил руку Сюзанны. И с каждым шагом, который делал призрак по направлению к нему, годы ускользали прочь.

Она протянула ему руку в черной перчатке для поцелуя, и Кит инстинктивно поднес ее к губам. Но когда он это сделал, она крепко схватила его руку, перевернула ладонью вверх и внимательно всмотрелась в нее.

– Ох, Кит, – с улыбкой пробормотала она. – Это и правда ты.

И Каролина Оллстон поцеловала родимое пятно в форме чайки на его запястье.

Он не то чтобы вырвал у нее руку, но, по крайней мере, быстро отнял ее. Каролина всегда любила театральные жесты. Очнувшись, Кит взглянул на Сюзанну, женщину, которую только что страстно целовал. Она смотрела на Каролину с тем же восхищением и расположением, какие приберегала для гадюк.

Красота Каролины нисколько не поблекла с годами: все то же прекрасное лицо, на котором доминировали темные глаза, мягкие и глубокие, и пушистые брови, словно у ребенка. И красные от природы губы, которые околдовали в свое время семнадцатилетнего подростка. Это лицо было по-прежнему тонким, страстным, своенравным. Она казалась беззащитной. Хотя на самом деле следовало защищаться от нее.

– Каролина...

– Оллстон, – договорила она. – По-прежнему Оллстон. – Траурное платье женщина никак не прокомментировала.

– Здравствуйте, Каролина. Позвольте представить вам мою невесту, мисс Сюзанну Мейкпис.

Он хозяйским движением взял Сюзанну под локоть. Но она словно окоченела, ее рука не хотела гнуться. Он посмотрел на нее, желая развеять все ее опасения, но она избегала встречаться с ним глазами, продолжая смотреть на Каролину, словно под ее взглядом Каролина могла испариться, будто мираж.